— Вы считаете, что это она убила парня?
— Мы знаем, что его убили сзади, с расстояния в три метра.
— Но тот тип из кафе «Министерское» мог бы…
— Минутку, Жанвье… Нам известно, кто из этих двоих ждал другого?
— Убитый…
— Который еще не был убит… Итак, это он ожидал… Именно он взял с собой оружие… Это он угрожал… При таких обстоятельствах, если только он не напился в стельку к полуночи, тот, другой, выйдя из «Министерского», не смог бы застигнуть его врасплох.
Выстрелом сзади, да еще с такого короткого расстояния… В то время как женщина…
— И что же мы будем делать?
По правде говоря, если бы Мегрэ подчинился своему желанию, то он бы еще побродил в окрестностях, настолько ему полюбилась атмосфера этого квартала.
Вернуться к Жозефу. Потом — в бар напротив. Освоиться. Опрокинуть еще стаканчик-другой! И снова, на разные лады, обсудить ту же тему: мужчина с нафабренными усами; другой мужчина, напротив, надорванный лихорадкой и алкоголем; наконец, женщина, такая приличная, что сумела соблазнить старого Жана, поедая улиток, телятину с рисом и клубнику со сливками.
— Держу пари, что она привыкла к очень простым блюдам, к блюдам так называемой буржуазной, или семейной, кухни и что она редко бывает в ресторане.
— Как вы об этом узнали?
— Дело в том, что люди, которые часто едят в ресторанах, не берут там сразу три блюда с наценкой, в том числе те, которые редко готовят у себя дома: улитки и телятину с рисом… Два блюда не очень сочетаются одно с другим, и это говорит о доле гурманства.
— И вы полагаете, что женщина, пришедшая убивать, ничем другим не озабочена — кроме того, что она будет есть?
— Прежде всего, мой маленький Жанвье, ничто нам не говорит, что она была уверена в том, что убьет кого-то в тот вечер…
— Но если это она стреляла, то у нее было с собой оружие… Я хорошо понял смысл ваших вопросов насчет сумочки в руках… Я ожидал, что вы спросите официанта, не показалась ли ему сумочка слишком тяжелой.
— Кроме того, — невозмутимо продолжал развивать свою мысль Мегрэ, — даже страшные драмы не мешают большинству людей различать, что они едят… Ты, как и я, сталкивался с подобным… Кто-то умер… все в доме вверх дном… Во всех углах плачут и стонут… Представляется, что жизнь больше никогда не войдет в нормальный ритм… И тем не менее соседка, тетя или старая служанка готовит обед…
«Я не способна проглотить ни кусочка», — клянется вдова.
Ее уговаривают. Заставляют сесть за стол. Наконец вся семья усаживается обедать, оставив покойника одного; и через несколько минут вся семья с аппетитом ест; и именно вдова просит передать ей соли и перцу, ибо рагу ей кажется слишком пресным…
В дорогу, малыш Жанвье…
— Куда мы отправляемся?
— В Жювизи.
По правде говоря, им лучше было бы сесть на поезд на Лионском вокзале. Но суетиться в толчее, ждать у кассы, потом на перроне, потом ехать, — может быть, в проходе или в купе для некурящих — разве все это не могло бы испортить такой прекрасный день?
И если у кассира уголовной полиции возникнут проблемы — тем хуже для него! Мегрэ остановил такси с открытым верхом, прекрасную, почти новую машину, и уселся на мягкое сиденье.
— В Жювизи… Высадите нас напротив вокзала…
И он с наслаждением дремал всю дорогу, полуприкрыл глаза и лишь время от времени попыхивая трубкой.
Глава 3
Экстравагантная история о мертвой, которая, может быть, и не умерла
Сотни раз, когда его просили рассказать об одном из дел, которыми он занимался, Мегрэ мог бы привести примеры расследований, где он сыграл блестящую роль, где своим упорством, а также своей интуицией и своим пониманием людей комиссар просто вынуждал истину выплыть на поверхность.
Но история, которую любил потом рассказывать Мегрэ, — это история двух кафе на бульваре Сен-Жермен, дело, где его заслуги были совсем невелики. Просто он не мог отказать себе и не вспомнить еще раз эту историю с довольной улыбкой на устах.
И когда его спрашивали: «Но где же истина?» — он уклончиво отвечал:
— Выбирайте ту, что вам больше нравится…
Ибо по крайней мере в одном пункте ни он, да и никто другой так никогда и не узнает всю правду.
В половине первого такси высадило их напротив вокзала в дальнем парижском пригороде Жювизи, и прежде всего они с Жанвье направились в ресторан «Сортировочный» — заурядное заведение с террасой, окруженной лавровыми деревьями в зеленых кадках.
Разве можно зайти в ресторан и ничего не выпить?
Они обменялись вопросительными взглядами. Пошли! Поскольку утром они выбрали белое вино, которое любил убитый на улице Сен-Пер, то решили так и продолжать.
— Скажите, хозяин, вы не знаете этого типа?
Похожий на боксера мужчина в рубашке с засученными рукавами, стоявший за цинковой стойкой, рассматривал фотографию загримированного убитого, держа ее далеко от глаз, которые видели уже не так, как прежде. Он позвал:
— Жюли!.. Подойди сюда на минутку… Это тот тип, что живет рядом, верно?
Его жена обтерла руки о синий полотняный фартук и осторожно взяла фотографию.
— Конечно, это он!.. Но на этом снимке у него странное выражение лица…
Она повернулась к комиссару:
— Еще вчера он нас продержал до одиннадцати, требуя стакан за стаканом.
— Вчера?
Мегрэ был потрясен.
— Погодите… Нет… Я хотела сказать: «позавчера»…
Вчера-то днем я стирала, а вечером ходила в кино.
— У вас можно поесть?
— Ну конечно можно… Что вы желаете?.. Фрикандо?.. Жаркое из свинины с чечевицей?.. Есть хороший деревенский паштет для начала.
Они пообедали на террасе; за соседним столом ел шофер, которого они не отпустили. Время от времени хозяин подходил к ним, чтобы поговорить.
— Вам больше расскажет мой сосед, что сдает комнаты…
У нас-то нет гостиницы… Должно быть, прошел месяц или два с тех пор, как этот тип поселился у него… Только он пьет везде понемногу… К примеру, вчера утром…
— Вы уверены, что это было вчера?
— Совершенно уверен… Он вошел в половине седьмого, когда я открывал ставни, и сразу же выпил два или три стакана белого вина, чтобы «заморить червячка»… Потом вдруг, перед самым отправлением парижского поезда, он бегом бросился на вокзал.
Хозяин не знал о нем ничего, кроме того, что он пил с утра до вечера, охотно говорил о Габоне, презирал всех, кто не жил в Африке, и имел на кого-то зуб.
— Есть люди, которые себя очень хитрыми считают, — повторял тип в непромокаемом плаще. — Но я все же возьму верх над ними. Конечно, есть на свете мерзавцы.
Только и их подлости есть предел.
Полчаса спустя Мегрэ, по-прежнему сопровождаемый Жанвье, направился в гостиницу «Железнодорожная», где был ресторан — точно такой же, как тот, что они покинули, хотя терраса здесь не была окружена лавровыми деревьями, да и стулья были не зеленого, а красного цвета.
Хозяин, стоящий за стойкой, громко читал вслух газету своей жене и официанту. Увидев фотографию убитого на первой странице, Мегрэ сразу понял, что дневные газеты уже доставлены в Жювизи, ибо комиссар сам отправил в редакции такие снимки.
— Это ваш жилец?
Недоверчивый взгляд.
— Ну… Что с того-то?
— Ничего… Я хотел знать, ваш ли это жилец…
— Во всяком случае, мы наконец-то от него избавились!
Нужно было что-нибудь заказать, но не пить же белое вино после обеда.
— Два кальвадоса!
— Вы из полиции?
— Да…
— Мне так и показалось… Ваше лицо что-то мне напоминает… Ну и что вам надо?
— Это я вас спрашиваю, что вы об этом думаете…
— Я думаю, что скорей уж он сам мог бы кого-нибудь прикончить… Или ему могли разбить морду кулаком… Потому что, когда он бывал пьян, а такое случалось каждый день, то становился невыносимым.