– Весьма предусмотрительно с твоей стороны, – улыбнулся Хафид. – Если уж я опозорюсь, то пусть свидетелей моего провала будет немного.
Гален рассмеялся.
– Не думаю, что подобное случится. С вашего позволения, я отбуду завтра утром и начну все необходимые приготовления для выступлений в четырех-пяти городах на расстоянии не более полудня пути друг от друга. Затем я вернусь, чтобы сопровождать вас на протяжении всего путешествия. Смею ли предположить, что у человека, чьи караваны бороздили мир, в конюшне найдется прочная крытая повозка, достаточно комфортная и вместительная для нас двоих и наших вещей?
– У меня есть любимая повозка, требующая некоторого обновления после стольких лет простоя. Эразмус, конечно же, будет нас сопровождать. Это большая повозка, рассчитанная на четырех человек и запрягаемая четырьмя лошадьми, но у меня найдутся арабские скакуны, которым пришла пора вновь вернуться в строй, как и их хозяину. Повозка – дар правителя Иудеи, Понтия Пилата, который я получил почти пятнадцать лет назад, когда по сходной цене продал ему две сотни жеребцов для его конницы, расположившейся в Кесарии.
– Превосходно! В каждом городе я арендую наиболее подходящее для выступлений помещение, будь то театр, гимназия, арена или школа, и найму людей из местных, которые смогут наилучшим образом подготовить публику к нашему прибытию.
Эразмус наконец прервал свое затянувшееся молчание:
– Гален, вы упоминали о солидных состояниях, которые удалось скопить некоторым странствующим ораторам, и я терпеливо ждал, когда вы перейдете к обсуждению финансовых моментов вашего проекта.
– Разумеется, все расходы на питание, проживание, аренду помещений для выступлений, конюшни и плату тем, кто рекламирует наши программы, вычитаются из денег, полученных за выступления. Из оставшейся суммы я удерживаю двадцать пять процентов в качестве своего вознаграждения, а все остальное причитается Хафиду. Это стандартный процент, взимаемый самыми уважаемыми представителями нашей профессии.
– Вполне справедливый расклад, – согласился Хафид. – Все заработанное мной прошу передавать Эразмусу. Он столько лет стоял на страже моих финансов, что не вижу причин менять привычный порядок вещей. Позднее мы обсудим, на какие благотворительные цели пойдут вырученные деньги.
Гален предупредил Хафида:
– На подготовку уйдет не менее двух недель. В мое отсутствие у вас будет время продумать и отрепетировать свою речь. Хотя великие ораторы, с коими мне доводилось общаться, признавались, что упражняются беспрерывно, что каждая новая речь служит репетицией следующей и что слова, которые они выбирают, меняются в зависимости от слушателей, происходящего в мире и даже погоды.
Хафид что-то царапал на маленьком клочке пергамента.
– Как долго должна длиться моя речь?
– Продолжительность выступления не ограничена строгими предписаниями. Знавал я одного известного философа, который мог разглагольствовать по четыре часа, переливая из пустого в порожнее. И еще помню, как много лет назад мне довелось слушать одного проповедника на горе близ Иерусалима, чьи слова, исполненные силы духа и любви, менее чем за полчаса сумели проникнуть в потаенные уголки души каждого из присутствующих. Советую составить речь длительностью не более часа и заучить ее так, чтобы не заглядывать в текст и чтобы она звучала естественно. Через час даже у самых благожелательно настроенных слушателей ужасно немеет седалище.
Эразмус с тревогой взглянул на хозяина:
– Вы уже знаете, о чем будете говорить с людьми?
Поднявшись, Хафид принялся мерить шагами выложенный плиткой пол, словно уже начал репетировать.
– Я часто вспоминал те давно ушедшие времена, когда все управляющие собирались в этой самой комнате и мы обсуждали итоги минувшего года и задачи на будущий год. Я говорил с ними не о качестве товаров и не об объемах продаж, а о том, каким каждый из них видит свое будущее и какие усилия они готовы приложить, чтобы раскрыть свои таланты и реализовать свой потенциал. Я не раз затрагивал тему болезненности, но необходимости перемен, напоминая своим людям, что мы, в отличие от полевых цветов, которые распускаются, но затем увядают и гибнут под бороной, непрерывно совершенствуемся независимо от возраста. Я неустанно напоминал им о великих чудесах, которые они могут творить, если только научатся оберегать себя от злейшего врага – самих себя. Достаточно пройтись по любой из улиц Дамаска или другого города, чтобы собственными глазами убедиться, как много людей сбилось с пути. Лиша – да благословенна будь ее душа! – говорила мне об этом в утреннем сне. И я не слепой, вижу, что в этом мире счастья нет. На одного улыбающегося человека приходится десять проливающих слезы. Что-то в мире сильно разладилось. Господь снабдил нас всеми инструментами, необходимыми для достижения любой цели, но мы утратили планы и чертежи и теперь возводим лишь дома, полные печали. Возможно, я могу оказать скромную помощь Господу, бросив несколько камушков и указав направление тем, кто заплутал, как когда-то, много-много лет назад, и меня наставили на верный путь.