— Почему?
— Зачем ты приехал? Что тебе надо?
— Я приехал, так как узнал, что кто-то в Англии наводит обо мне справки, — откровенно признался он. — А насчет того, что мне надо не знаю, стоит ли отвечать сейчас. Мне кажется, ты не в том настроении, когда можешь спокойно выслушать меня.
— Я всегда буду не в том настроении, если ты захочешь сказать мне что-то другое, нежели «прощай», — с горечью бросила Эбби. — Мне уже пришлось один раз это услышать.
— Нет, такого не было, — возразил Сэм. — Это ты сказала мне «прощай»… И даже не ты, а твой посланец.
Эбби не сводила с него глаз.
— Ты обвинил меня в том, что я навязываю тебе нагулянного ребенка… Ты обманул меня, ни разу не упомянув о своем якобы бесплодии… Кстати, многие мужчины не смиряются с ходу с подобными диагнозами.
— Да, я знаю, — вздохнул Сэм. — Но мне также известно, что их первая реакция на сообщение, подобное твоему, такая же, как была у меня. Эбби, мое поведение не было уникальным. Сознаю, это меня не оправдывает и не уменьшает боль и обиду, которые ты испытала тогда. Но мне тоже было больно и обидно. Я был беззаветно влюблен в тебя и вдруг оказывается, что ты мне изменяешь. Наверное, в свои двадцать шесть лет я казался тебе взрослым человеком, но я не был таким… внутренне. Мужчины взрослеют медленнее, чем женщины, и я не был взрослым, если света невзвидел от ревности. Для меня тогда мир пошатнулся. Ты была такая юная…
— Но не слишком юная, чтобы меня, беременную, можно было бросить.
У Сэма мгновенно потемнели глаза, и он стиснул кулаки, чтобы не выдать свои чувства.
— Я не бросал тебя, — резко возразил он. — Ведь это я умолял, чтобы мы опять жили вместе… Помнишь? Не я отказался принять от тебя хотя бы пенни… Не я сказал, что лучше умереть, чем это…
— Я не хотела твоих денег, — взвилась Эбби, разозленная очевидной неспособностью Сэма даже через столько лет понять, какую обиду он нанес ей, предлагая деньги, но отказываясь признать ребенка… — Я хотела…
Эбби умолкла, изо всех стараясь сдержать слезы, подступившие к глазам.
— Чего?
— Ничего. Совсем ничего… Я хотела, чтобы ты убрался из моей жизни… из нашей жизни. Теперь ты, видите ли, решил, что можешь принять Кэти в качестве своей дочери, но если речь обо мне…
— Ты никогда меня не простишь?
В глазах Сэма было странное выражение, но Эбби решила не обращать на это внимания. Почему ее должны волновать его чувства? В конце концов, он ведь никогда не волновался из-за нее.
— Никогда, — с вызовом подтвердила она. — Ты можешь убедить Кэти в чем угод-но. Можешь ввести ее в заблуждение, и пусть она верит, будто ты сожалел и страдал, но меня тебе не обмануть… по крайней мере, во второй раз. Когда же ты изменился? Когда произошло это чудо? Когда ты открыл, что ты… ты… можешь быть не прав? — издевательски спросила она. — На прошлой неделе? В прошлом месяце? Как это случилось? Ты открыл утром глаза и вдруг решил, что необходимо встретиться с дочерью?
— Нет.
Эбби заметила, как у него на шее пульсирует тоненькая жилка, и не могла отвести глаз. Если не считать стиснутых кулаков и странного взгляда, это был единственный знак того, что не так уж хорошо Сэм владеет собой, своими чувствами и ситуацией, как ему хотелось показать.
Ей стало приятно, что она сумела разозлить его, вывести из себя.
— Хочешь верь, хочешь не верь, Эбби, но не было дня, не было ночи, когда бы я не думал… о Кэти. Когда бы не желал, чтобы все было иначе. Поначалу я просто пытался заставить себя поверить, что она моя дочь, а потом догадался еще раз обратиться к врачу. — Он тяжело вздохнул. — Не буду подробно описывать, как страдал от своей вины, как жалел…
— И не надо. Оставь свои сказки для кого-нибудь поглупее, Сэм, потому что я все равно тебе не верю. Если бы ты в самом деле почувствовал себя виноватым, ты бы уже давно попытался связаться с нами… с Кэти…
— Я думал, это нечестно… Мне казалось это неправильным. И потом…
— Что «потом»? — со злостью оборвала его Эбби. Почему-то его негромкий голос и печальные слова причиняли ей боль. — Ты был слишком занят собственной жизнью? Кстати, ты женился?
— Нет, — ответил Сэм, отворачиваясь. Прошло довольно много времени, прежде чем он вновь посмотрел Эбби прямо в глаза. — И детей у меня больше нет, вот почему…
— Вот почему ты решил завладеть Кэти? — не удержалась она от колкости.
— Нет. Единственная причина моего возвращения, клянусь, единственная, это желание Кэти встретиться со мной. Мои чувства, мои нужды — ничто в сравнении с ее чувствами. Если бы она не стала меня разыскивать, я бы никогда не объявился тут, но поскольку она…
— Не она, а Стюарт, — перебила Эбби. — Повторяю, это Стюарт захотел отыскать тебя, а не Кэти.
— Чего ты боишься, Эбби? — спросил он вдруг. — Неужели того, что Кэти узнает, какой я на самом деле? Я совершил ошибку, может быть, ужасную, но не хотел быть жестоким, каким ты, верно, меня описала.
— Нет, это неправда. Я всего лишь хотела ее защитить, уберечь от возможных обид.
— Сказав ей, что она мне не нужна?.. А ты ей сказала, как сама была мне нужна? — с неожиданной нежностью спросил он.
И Эбби, словно мгновенно сбросила доспехи, оставшись совершенно беззащитной. Она вскрикнула от неожиданности и закрыла глаза, не желая его видеть.
— Ты сказала ей, как сильно я тебя любил? Как ты любила меня? Как хотела меня? — Он не давал ей пощады. — Ты ей рассказала, как она была зачата… в любви и в наслаждении, когда ты кричала от счастья? Рассказала, как молила меня, чтобы я взял тебя и навсегда сделал моей? Об этом ты сказала ей, Эбби? Или нет?
— Я сказала все, что считала нужным. Эбби тяжело дышала, сердце едва не выскакивало у нее из груди, а ноги подгибались от слабости. Ей отчаянно хотелось сесть в кресло, но Сэм стоял у нее на пути. Тем не менее, она направилась к креслу, боясь совсем ослабеть у Сэма на глазах. Однако ее движения были неловкими, и вместо того, чтобы обойти Сэма, она наткнулась на него.
Эбби видела, как он нахмурился, склонившись к ней, и запаниковала, поняв, что ее тело реагирует на его близость точно так же, как двадцать с лишним лет назад.
Похолодев оттого, что происходило с ней, Эбби вслушивалась в биение его сердца, вдыхала его запах, смотрела на чисто выбритое лицо и на родинку, которую когда-то любила целовать…
Она закрыла глаза, стараясь взять себя в руки, но ею сразу завладело столько воспоминаний, что пришлось вернуться к реальности.
— Отпусти меня, — потребовала она. — Отпусти…
— Ты сама держишься за меня.
Эбби посмотрела на свои пальцы, вцепившиеся в его рубашку, и поняла, что он прав. Кровь бросилась ей в лицо.
— Я все еще мужчина, — сказал Сэм, глядя ей в глаза. — Правда, постарел, но все еще реагирую на прикосновение твоей груди и на то выражение в твоих глазах, каким ты обычно молила поцеловать тебя… и не только поцеловать…
— Нет! — в ярости выкрикнула Эбби. — Нет! Никогда! Я ненавижу тебя! Я…
Застонав от негодования, она не смогла противостоять Сэму, который привлек ее к себе, не давая времени опомниться, и приник к ее губам.
Нет, она не станет отвечать. Он не добьется поблажек и снисхождения. В конце концов она ведь ничего не чувствует к нему, кроме ненависти. И не девчонка она уже, которую с пол-оборота может возбудить мужчина Нет. Такое просто невозможно. Но почему, почему она вся словно растворяется в его объятиях? Почему ее губы бесстыдно льнут к его губам? Почему ее сердце бьется как бешеное в ответ на нежное прикосновение его языка? Почему? Почему? Почему она прижимается к нему и хочет быть еще и еще ближе?
Словно откуда-то издалека до Эбби донесся слабый стон, и бедняжка с ужасом поняла, что стонет не кто иной, как она сама. Сэм провел ладонью по ее груди, что в прежние времена означало: «Я хочу ласкать твое тело, хочу раздеть тебя, хочу трогать твои груди, хочу целовать их, пока ты не попросишь меня о большем».