Не все конторские понимали русский, однако те, кто его знал, определенно занервничали. Один из англичан, ужасно коверкая слова, принялся отговариваться, мол, он ничего о таких письмах не знал, а ответственен только за бухгалтерский счет, но начальник Особого отдела физиономию к этому моменту имел самую зверскую. Макаров повелел крутить всех присутствующих без какой-либо жалости и почтения, в конторе выставить усиленную охрану, а также пригнать для обыска и изучения найденного еще людей, желательно, чтобы кто-то из них хорошо понимал британскую речь.
Оставался самый главный вопрос: где Дюпре?
Этого никто не знал. Граф Каледонский последнее время в рабочем кабинете появлялся редко, вчера вечером примчался, велел сжечь все документы и ждать дальнейших распоряжений. Я предположила, что никаких таких указаний и не последовало бы: Дюпре просто бросил своих сотрудников на растерзание русским медведям и сбежал. Знать бы куда.
Быстрый допрос англичан результатов не дал, хотя по просьбе Макарова все они были ввергнуты мной в невменяемое состояние. Компанейские скулили от ужаса, но о местонахождении Дюпре никто не знал.
— Если он выезжал из Петербурга, то должен был отметиться на одной из Рогаток[130] или застав, — подсказал кто-то из полицейских.
— Это если он не обошел их. Мог и морем, — в сердцах сказал Александр Семенович.
— Погодите, — остановил намечающуюся брань пристав.
Он пошуршал в груде сваленной одежды и выбрал из нее неприметное пальто. Оказалось, что для меня: я должна была облачиться в него, чтобы скрыть приметный и дорогой наряд.
— В помощь тебе Сергея Петровича, он человек опытный. Порасспрашивает, а ты ему и вопросами, если что, поможешь, и по дару своему постараешься понять, правду вам отвечают или нет.
Сергей Петрович оказался дяденькой лет пятидесяти и более всего ликом напоминал приказчика в лавке мелкого пошиба. Одет он был столь же невзрачно, смотрел с хитрым прищуром, но при этом видом всем внушал доверие и почтение к опыту и умудренности.
— Пойдем, дочка, поболтаем с людьми.
Мы спустились на улицу, и я все старалась притереться к дешевому пальтишку, накинутому на плечи. Помощник пристава поправил его, чтобы скрыть дорогую блузу, а потом наклонился, собрал грязь с мостовой и припорошил ею мои сапожки и юбку.
— Не идеально-с, но, если не присматриваться, сойдет. Вы, барышня, больше молчите, говорить я буду.
Я и промолчала, увлекаемая Сергеем Петровичем через проезжую часть, где он на миг остановился, огляделся и зашел в мелочную лавку[131]. Внутри оказалось темно, холодно, а ассортимент товара мне совсем не глянулся. Тут тебе и овощи, и какие-то колбасы, и швейные иглы, и табак, и Мани ведает что еще.
Сергей Петрович солидно подошел к прилавку, с прищуром осмотрел торг и хмыкнул. Хозяин в стареньком унтер-офицерском мундире с сомнением глянул на посетителей, и все же обратился с вежливостью:
— Все свежее, тухлятины не держу.
— То и смотрю, что гнильцы нет, за что Бог спасет вас, — кивнул помощник пристава. — Травить покупателя — дело дурное. Нет, ежли какого Ваньку, то так ему и надо, если дурак, а вот постоянный клиент такого не простит. Ежли он солидный особенно.
— Истинно так, Бог видит, — кивнул торговец с важностью. — Ко мне люди приличные заходят. Вот напротив целая артель англичан, и те с уважением ко мне обращаются. Только суета сегодня у них какая-то.
— Суета, — согласился Сергей Петрович. — Один из них вот племянницу мою обидел, ирод нерусский! Стал я правды добиваться — отовсюду гнали! Но нашлись люди добрые, вступились за сиротку! Большой начальник меня выслушал, ногами топал! Что, говорит, позволяют себе басурмане, прямо в сердце России честных девиц обижать, под бесчестье подводить! Аж целую толпу полицейских пригнал!
Отставной унтер выказал и сочувствие, и гордость за страну, и беспокойство за выгодных клиентов. Он выглянул из лавки, окинул взглядом скучающих служивых и осторожно спросил:
— А кто обидел-то?
Я хотела ответить, но Сергей Петрович незаметно наступил мне на ногу и продолжил разговор сам:
130
Рогатка — заграждения на выезде из Петербурга, изначально вместо шлагбаумов использовались рогатки из кольев. Сейчас в память о них остались названия районов: Ближняя Рогатка (на современном пересечении Лиговского проспекта и Разъезжей улицы, потом переехала на место современных Московских ворот), Средняя Рогатка (в районе площади Победы) и Дальняя Рогатка у Пулковских высот в районе обсерватории.
131
Мелочные лавки — указом Павла I была узаконена торговля в небольших лавках, расположенных прямо в жилых домах, без сооружения специальных помещений под «правильный» магазин.