- Какого черта? – выдохнул я, когда мой шестидесятилетний отец нырнул в пруд.
Мой пульс резко участился, когда разум попытался собрать воедино всю ситуацию. Я ничего не видел. Но, возможно, это было самым красноречивым. Пристань, где только что стоял мой сын, теперь была совершенно пуста.
- А где Трэвис? – спросила Шарлотта рядом со мной, ее голос слегка дрожал.
А потом мир понесся с неизмеримой скоростью. Моя жизнь в быстрой перемотки ринулась вперед, в то время как я остался совершенно неподвижным, не имея возможности ее нагнать.
Рука отца выскочила из воды и зацепилась за деревянную балку в углу причала. Безжизненное тело моего сына в его руках.
- Помогите мне! – взревел он.
Внезапно моя грудь воспламенилась, и меньше чем через секунду мое тело взорвалось.
В моей жизни был ровно один раз, когда я так быстро размахивал руками, так отчаянно дрыгал ногами или так усердно молился.
Время двигалось мучительными темпами, пока я снова вел войну с водой в этом гребаном пруду. Я не мог вспомнить, дышал ли я на протяжении всего пути, но, несмотря на это, мои легкие были на грани срыва, когда я, наконец, добрался до них. В любом случае, они были бесполезны для меня, потому что я умирал тысячу смертей, видя своего сына без сознания и неподвижно лежащего на руках у отца.
- Какого хрена произошло? – рявкнул я, обнимая Трэвиса за плечи и притягивая его спиной к себе. Я заключил бы сделку с любым Богом, только, чтобы Трэвис вдохнул или начал смеяться, будто это была какая-то больная шутка.
Но он был совершенно спокоен.
- Я… я не знаю, - ответил Папа. – Он ловил рыбу и просто упал в воду.
Наконец Шарлотта появилась в воде прямо перед нами. Ее лицо было бледным, а руки дрожали, когда она пыталась нащупать пульс. – Он не дышит. Мы должны вытащить его отсюда. Сейчас же!
- Я пытаюсь, - ответил я, пытаясь поднять его безвольное тело на причал, но оно было слишком высоко, чтобы я мог справиться с этим.
Крошечная доля облегчения появилась во мне, когда прибежал Таннер.
- Отдай его мне! – крикнул он, падая на живот и свешиваясь с пирса.
Мой живот скрутило, а мышцы напряглись, когда я перекладывал сына на руки, а затем поднял его так высоко, как только мог. Таннеру удалось подхватить его под мышки и вытащить из воды.
В любой другой ситуации это означало бы безопасность.
Но вытащить его из воды – это только первое препятствие, с которым нам придется столкнуться.
Как только он покинул мои объятия, Шарлотта схватила меня за локоть. – Помоги мне подняться!
Ее глаза были дикими, но она не замедлила воспользоваться моим телом, чтобы взобраться на причал вслед за ним.
- Звони девять-один-один! – Таннер кричал на всех и ни на кого, когда отошел с дороги Шарлотты.
- Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пусть он будет в порядке, - напевал я себе под нос, карабкаясь вверх и порезав ногу о расщепленный край дерева. Но боль даже не ощущалась среди агонии в моей груди.
Таннер отошел в сторону, и мы вместе помогли отцу подняться.
- Трэвис. Малыш. Ну, пожалуйста! – воскликнула Шарлотта, слезы капали с ее подбородка, когда она начала делать массаж сердца.
- Что я могу сделать? – спросил я ее, опускаясь рядом с ними на колени и убирая его темно-каштановые волосы со лба.
- Не мешай! – крикнула она, прежде чем начать делать искусственное дыхание.
Я поднял руки в знак капитуляции и упал обратно на задницу, когда мой кошмар разыгрался передо мной.
Вокруг нас царила суматоха и оживление. Но мои глаза не отрывались от Трэвиса.
Я постарел, по меньшей мере, на пятьдесят лет, наблюдая за ее лихорадочными попытками оживить нашего сына, но ничего не получалось. И по мере того, как секунды превращались в минуты, я все больше и больше паниковал, что этого никогда не случится.
Я не мог точно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он потерял сознание, но волна адреналина и облегчения захлестнула меня, когда наконец появились парамедики.
Шарлотта поднялась с его тела – и это убивало меня, чтобы признаться в этом, но это все, что я мог сделать в данный момент. Она начала бессвязно перечислять предписания и экстренные данные. Даже когда слезы текли из ее глаз, она была в состоянии перечислить его лекарства и всю информацию о его здоровье.
Тем временем, я едва мог думать.
Мое тело онемело, а воздух вокруг нас был слишком густым, чтобы дышать.
Я только что вернул его обратно. Мы должны были стать одной семьей. Вместе. Навсегда.
Этого нельзя было допустить. С больным сердцем у него был только один выход, и смерть – это еще не все.
Мы были счастливы.
Мы должны были оставаться счастливыми.
С ввалившимися глазами и такой же впалой грудью я наблюдал, как они погрузили его на каталку, а потом он исчез. Шарлотта трусцой бежала рядом с ним.
Но я застрял. Физически не в состоянии двигаться.
Я моргнул, глядя в землю. Стул, на котором он сидел всего несколько минут назад, был отодвинут в сторону, его удочка утонула в пруду, а коробка со снастями была опрокинута, вокруг валялись различные приманки и крючки. Но именно влажный силуэт его тела вырвал мое сердце из груди.
А что, если это все, что от него осталось?
Солнце все еще ярко светило в небе, но полночь все равно наступила. И в этот момент я испугался, что никогда больше не смогу убежать от этого.
Темнота должна была стать моим палачом.
Она собиралась раздавить меня, задушить, а потом поглотить.
- Портер, - позвал кто-то.
Я вынырнул из мрака достаточно надолго, чтобы увидеть, что это Шарлотта.
Подняв руку в воздух, она кричала. – Давай! Он нуждается в тебе!
Потребности были в настоящем времени.
Надежда к жизни взывала ко мне.
Глава 16
Шарлотта
Он был жив.
В плохом состоянии.
Но жив.
А это было больше, чем я могла себе представить, когда делала ему искусственное дыхание, стоя на четвереньках.
После нескольких неудачных попыток в машине скорой помощи, парамедикам удалось вернуть его слабое сердце в нормальный ритм. Никогда с тех пор, как я забеременела и впервые прошла УЗИ, звук сердцебиения не был так прекрасен. Но в ту минуту, когда я беспомощно стояла за дверью комнаты, в воздухе раздавались звуки поднимающегося и опускающегося сердца моего сына, я рухнула на колени.
Я разрыдалась и упала на пол, Портер стоял рядом со мной, его грудь вздымалась в такт моей, миллион ругательств смешивался с благословенными похвалами, которые слетали с наших языков.
Мы не прикасались друг к другу. И не говорили.
Нам не нужны были слова. Или утешение.
Нам нужно было чудо.
Мир двигался в вихре, пока я отчаянно пыталась не отставать, все это время наблюдая, как мои надежды и мечты исчезают из пределов досягаемости.
Мы просидели там, Бог знает сколько времени, пока врачи и медсестры продолжали пытаться стабилизировать его достаточно, чтобы переместить в палату.
Больница была небольшим сообществом. И как только разнесся слух, что мой сын был принят в больницу, персонал наводнил отделение неотложной помощи. Грег, мой партнер из Северного отделения Пульмонологии, прибыл одним из первых. Последние несколько недель он исполнял обязанности пульмонолога Трэвиса, но его приказы поступали от моих друзей из Техасского Детского Госпиталя.
- Ты им звонил? – спросила я, вскакивая на ноги.
Портер поднялся на ноги рядом со мной и попытался взять меня за руку, но я стряхнула ее.