Бретт толкает меня в руку.
– Если собака сдохнет при неустановленных обстоятельствах, акции уйдут в Общество гуманистов. Естественная жизнь пса около десяти лет.
– Что? – спрашиваю я. – Ты думал об убийстве собаки?
– Мужик, – говорит он. – Следует обдумать все варианты.
– Мы не станем убивать собаку.
Он поднимает руки, будто я нападаю на него.
– Это не поможет, – говорит он. – Давай заплатим ей. Сколько? Как думаешь? Смакерс может передать свои акции. Бретт рисует кавычки в воздухе, когда говорит про Смакерса.
Калеб бредет ко мне. Он хочет услышать, что я думаю.
Я складываю руки.
– Это просто бизнес-проблема с бизнес-решением. У нас ведь уже были проблема, так? В этом году нам пришлось снести частично построенный центр, потому что субподрядчик облажался с арматурой. Это была ошибка на двадцать миллионов долларов, которую мы не должны были исправлять, но мы исправили ее. Люди должны знать, что Локк строит только правильно.
– Не предлагайте слишком мало, – говорит Калеб.
Это заставляет меня предложить ей хоть что-нибудь.
– Три миллиона наличкой, – говорю я.
Бретт подмигивает. Это даже не сумма. Мы просто не заметим три миллиона. Он думает, что это слишком низко, вот в чем проблема. У нее действительно все карты.
– Три миллиона, и мы не выдвигаем никаких обвинений, – говорю я. – Если бы она наводила справки, она бы знала…
Она узнает о наших глубоких дружеских отношениях со всем городом. Мы не подкупаем судей и копов, как криминальные семьи. У нас есть что-то более мощное, и это дружба с высокопоставленными людьми. Друзья, занимающие высокие посты, как правило, ставят вещи на свои места.
– В конце концов, предложи ей четыре с половиной, – говорит Бретт. – Или пять. А если она попросит десять, то сойдемся на семи.
– Это хорошая взятка для нее, – говорит Калеб. – Если она не состоит в организованной группировке.
– Не думаю, – комментирую я.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает Калеб.
Потому что от нее расходится эхо одиночества. Я ощущаю это в ее браваде. Вижу, как она выпрямляет спину. Растягивает холодную сталь по позвоночнику, пока никто не видит.
Однако я этого не говорю.
– Потому что она использовала бы их, чтобы стиснуть нас. Она не зашла, как тигрица, с каким-нибудь финансовым мошенником или теневым адвокатом под ручку. Не.., – я жестикулирую в ее сторону. – Пожалуйста.
– Точно, – соглашается Калеб.
Комната опустела. Некоторые из наших двоюродных кузенов все еще в коридоре. Кто-то из младших, скорее всего, взял бутылку выпивки и пошел на балкон второго этажа, чтобы покурить.
Малькольм все еще распинается перед мошенницей, а остальные парни сидят в телефоне.
Она выглядит так, будто ощущает мой интерес. Да, думаю, ты привлекла меня. Я подхожу к ней. Скрещиваю руки.
– Давай поговорим.
Она хмурит брови.
– Ладно.
– Мы вызвали полицию. У них не достаточно оснований, чтобы что-нибудь сделать, но у них будут вопросы.
Она выпрямляется.
– Но я ничего не сделала!
Она, вообще, что-нибудь слышала? Но это была самая важная часть моего предложения. Это было открытие наших переговоров.
– Мы позволим им решить. Не думаю, что у них есть что-нибудь против тебя, чтобы они могли достать палку. Пока что.
Как только мы углубимся в ее дело, мы найдем то, что нам нужно. Если она мошенница, что-нибудь точно найдется.
Она выглядит обеспокоенной:
– Я должна забрать свою сестру.
Я хмурюсь.
– Может, тебе стоило подумать об этом до того, как ты решила обмануть уязвимую старушку.
– Я не обманывала…
– Мы здесь одни, Мармеладка, так что можешь не притворяться.
Она начинает протестовать, но я останавливаю ее.
– Хорошая новость заключается в том, что я готов выписать тебе чек прямо сегодня, чтобы избавиться от всего этого. Малькольм и его команда составят документы, и ты подпишешь. Конечно, ты можешь получить больше денег, но на это уйдут годы, и я думаю, мы оба знаем риски.
Она неуверенно смотрит на меня.
Я хватаю карандаш со стола и переворачиваю лист бумаги. Всегда нужно писать большими цифрами, чтобы люди видели. Всегда надо добавлять точку и дополнительные нули. Нули имеют силу. Я пишу: $ 4,500,000.00.
Она смотрит на число, как будто ошеломленная. Да, это заниженная сумма.
Подходит Бретт.
– Совершаем сделку и расходимся, – говорит он. Как будто разъясняет полезность предложения. – Это хорошая сделка. Давай разрешим это сейчас.
Она поворачивается ко мне, прижимая к себе глупую мамину собаку.
– Четыре с половиной миллиона? – спрашивает она недоверчиво.
Собака облизывает ее подбородок.
Я жду. Где контрпредложение?
Где?
Я напрягаю челюсть. Неужели ей мало, раз ее это даже не впечатлило? Она думает с точки зрения миллиардера? В конце концов, это было спланировано? За ней стоит команда?
Бретт, должно быть, тоже думает об этом. Я не смотрю на него. Как я мог так ошибиться?
За ней может стоять команда, но сейчас она одна.
Я усиливаю давление.
– Вот в чем дело, мисс Нельсон, – говорю я. – Четыре с половиной миллиона, плюс мы не используем свои значительные ресурсы, которые у нас есть, чтобы уничтожить твою жизнь с неплохой гарантией на то, что ты, в конечном счете, сгниешь в тюремной камере.
Ее глаза сияют. Они тепло-коричневого цвета пивной бутылки с каймой темных ресниц. Я бы хотел прочесть ее мысли, ее эмоции. Я вижу, что они у нее есть. Обычно я хорошо читаю женщин.
Почему я не могу прочитать ее?
– Не знаю, в сговоре ли ты с кем-то, но если да, тебя все равно не смогут защитить. Они не пойдут на это. Знаешь, кто за это ответит? Ты. Ты упадешь и упадешь очень больно. Публично. Мучительно, – я наклоняюсь к ней. – И ты там останешься.
Она наблюдает за мной с растущим неверием. Ущемленная и совершенно невиновная женщина, потрясенная всем этим.
Я улыбаюсь:
– В каком агентстве по кастингу тебя нашли? Не утруждайся игрой ради меня.
Влажная кожа на ее шее становится розовой, пока она выпрямляет спину.
– Я не играю.
Хорошая постановка. Уязвимая и дерзкая одновременно. Грубоватая даже.
– Конечно, это не так. Я советую забрать тебе деньги, которые я предлагаю в ближайшие десять минут. Потому что у тебя есть всего лишь десять минут, с учетом пробок в час-пик, до того, как наши хорошие друзья из полиции доберутся сюда.
Она хмурится, возвращаясь к представлению. Почему она не остановилась?
Я с интересом наблюдаю за ней. Ее шея розовеет больше, словно жар и эмоции разливаются по ее коже.
Мне не нужно разбираться в ней. Мне нужно, чтобы она оставила компанию, которую я так люблю. Компанию, за которую я бы продал свою душу, лишь бы защитить ее.
– У каждого есть цена, – говорю я. – Особенно у тебя.
Ее лицо вспыхивает краской, показывая ее эмоции.
– Я уже сказала, я не мошенница.
Я делаю шаг еще ближе, включая полный режим запугивания. Кожей я чувствую ее близость.
– Возьми деньги, – рычу я. – Или я, блять, похороню тебя.