Но она передо мной.
Я останавливаюсь, в горле пересохло. Медленно я просовываю пальцы в его ладонь. Его рука гладкая и большая, и она покрывает мою, полностью поглощая. Жар распространяется внутри меня.
– Знаешь, что нам нужно сделать прямо сейчас? – спрашивает он.
– И что же?
– Сделать один из этих нелепых гигантских чеков.
– Это не похоже на то, что было бы в должностной инструкции генерального директора.
– Это есть в должностной инструкции генерального директора, если генеральный директор говорит, что это так. Здесь я устанавливаю правила работы, – он отпускает мою руку.
Я стою там, пошатываясь, пытаясь отделить раздражение от возбуждения, когда он берет поводок и направляет через всю поверхность синей элегантности Смакерса, несущегося рысью за ним.
– Эй… – начинаю я. – Ты не можешь просто взять Смакерса.
Он заходит в лифт и хлопает рукой по двери, его глаза сверкают. Генри может делать все, что захочет.
– Прекрасно, – я вхожу и несколько раз ударяю по кнопке в вестибюле. Удар. Удар. Удар.
– Дверь не закроется быстрее, даже если будешь так делать, – произносит он.
– Все ты знаешь, – я снова ударяю. Двери закрылись. – Видишь?
Он закатывает глаза. И мы остались одни.
Воздух между нами плотный и тяжелый.
Он поворачивается ко мне с серьезным взглядом:
– Мы достанем чек на заводе-изготовителе. Тебе полезно будет увидеть фронт работы за пределами офиса.
Я киваю.
Как раз в этот момент двери открываются, и входят две женщины с гигантской тележкой.
– О, Мистер Локк! – говорит старшая. – Мы можем подождать следующий.
– Давайте, здесь достаточно места, – он обхватывает мой локоть и оттесняет к углу, чтобы освободить место для тележки. Это просто легкое давление, кончиками пальцев к локтю, но возбуждение простреливает сквозь мое тело.
Его взгляд прикован к моему. Он тоже это почувствовал? Он убирает руку. И мне кажется, Генри так и сделал, но нет, он, правда, помогает установить тележку.
– Спасибо, – произносит другая женщина, зачарованно смотря на него.
Генри кивает и хватается за поручень в задней части лифта.
Опять остановка, и заходит женщина с двумя маленькими мальчиками.
Я опускаю руку на поручень рядом с его. Его рукав костюма касается моей неприкрытой руки. Мое тело гудит от его близости, от щекочущего прикосновения превосходной ткани.
– У нас первоначальная оценка на четвертом, – говорит одна женщина, не подозревая о странном воспламенении в углу. – Проблема с лампой в комнате с проектором, но на всякий случай… – она, кажется, ждет его одобрения.
Генри улыбается своей ослепительной улыбкой, той, что Карли показывала мне на фотографии, довольный своими миньонами.
– Звучит прекрасно.
Женщины трещат на каком-то корпоративном сленге. Понятно, что они просто хотят, чтобы он увидел, что они усердно трудятся. Все любят Генри, волшебного генерального директора мира.
Я уставилась на шнур проектора, аккуратно свернутого сбоку тележки, стараясь не реагировать на него так остро.
Латриша, моя подруга-мебельщик, однажды сказала, что живые, растущие деревья простираются за пределы физического пространства, которое они занимают. Стоя рядом с Генри, я думаю, что это относится и к людям.
Это не просто тепло его тела: его мощная энергетика, кажется, захватывает небольшое пространство. Может быть, именно это и принесло ему награду горячего холостяка, поскольку пространство вокруг него как будто потрескивает. Даже лифт. И все из-за Генри.
Мне следовало бы отойти на дюйм, но гигантская тележка занимает девяносто процентов пространства. И в любом случае, он решит, что это из-за него. Словно я переполнена им или что-то в этом роде.
Это есть в должностной инструкции генерального директора, если генеральный директор говорит, что это так. Я устанавливаю правила.
Так высокомерно.
Где-то на двадцать пятом этаже я задаюсь вопросом, не из-за запаха ли это – у него такой непонятный мужской аромат с нотками корицы и чего-то мускусного. Я вдыхаю его, позволяя ему заполнить каждые мои укромные уголоки и трещинки.
Может быть, это и влияет на меня. Вероятно, на нем какая-то смесь феромонов. Миллион долларов за унцию, сделанный из слез могучих львов.
Он наблюдает за цифрами, поэтому я слегка поворачиваю голову, чтобы продолжить свое научное исследование и вдыхаю его аромат, говоря себе, что Генри не заметит. Это корица, мускус и что-то океаническое. Глубокий таинственный океан с огромными волнами.
Я замечаю, что один из мальчишек изучает меня.
– Вы его обнюхиваете? – спрашивает мальчик. – Вы его нюхали!
– Нет, я этого не делала.
– Вы повернулись к нему лицом, а ваши ноздри двигались туда-сюда. Это значит, что вы его нюхали.
Я улыбаюсь, как будто считаю его симпатичным, а затем бросаю озадаченный взгляд на остальных женщин.
Все выходят. Дверь закрывается.
У меня в животе американские горки.
Генри, отталкиваясь от стены с ленивой грацией крупного хищника, наклоняется, его глаза, как морское стекло, пристальный взгляд приклеен к моим губам.
– Ты нюхала меня?
Я хватаюсь за стойку:
– Почему мне должно быть интересно нюхать тебя?
– Я могу придумать множество причин, по которым тебе было бы интересно нюхать меня, – у него такая забавляющаяся улыбка, которую я так ненавижу. Он думает, что это смешно.
Моя кожа начинает гореть.
– Назови хоть одну.
– Хмм, – его взгляд падает на мою шею. – Я вызываю желание.
– О боже, ты такой самоуверенный.
– Это не значит «нет».
– Серьезно? Ты машинально предполагаешь, что каждая женщина хочет тебя?
Он с любопытством наблюдает за мной.
– Слушай. Ты думаешь, все живут, чтобы выбивать у твоих ног крохи твоего внимания и одобрения? Пытаются понюхать тебя? И, если девушке действительно повезет, возможно, ты выберешь ее?
Он наклоняет голову, удерживая паузу.
– Ну? – требую я.
– О, мне жаль. Ты ждешь ответа? Я думал, это риторический вопрос.
– Боже мой!
Он лучезарно улыбается мне, и прямо тогда появляются ямочки на щеках. Улыбка, которая ударяет меня прямо в живот.
Это его искренняя улыбка – я знаю это на интуитивном уровне. Это та улыбка, которую никогда не снимают камеры, та, которая не является частью шоу Влиятельного Принца Генри. Настоящая. И такая человеческая.
Он дразнил меня всей этой ароматной фигней?
Лифт останавливается. Дверь открывается.
И он преображается, ребята. Генри выпрямляется и дарит улыбку на миллион долларов группе старших руководителей. Он кладет свою красивую мужскую руку на дверь лифта, чтобы держать ее открытой, и поворачивается ко мне, ожидая. Дамы вперед и все такое.
Он приветствует мужчин по имени, шутит с ними, когда они входят. Они относятся к нему с почтением, как к второстепенному божеству.
Мы направляемся через сказочный вестибюль с Генри, несущего Смакерса. Он достаточно мужественный, чтобы носить маленькую собачку. Все взгляды устремлены на него. Он знает всех по именам.
Я могу контролировать пятьдесят один процент акций компании, но мир – это многомиллионная золотая жила Генри.
И как он может помнить столько имен?
Сегодня свежий, солнечный день, прохладный для сентября в Нью-Йорке. Как по волшебству, лимузин оказывается прямо перед нами. Водитель открывает дверь.