Они смотрят на меня, и я улыбаюсь.
– Но Смакерс полностью согласен с нами в том, что касается такого проекта, как этот.
– Обеими лапами «за», – добавляет Калеб, и все смеются.
Калеб уходит с партнерами. Мы с Бреттом зашли в лавку фалафеля в нескольких кварталах отсюда.
– Не могу поверить, что это так хорошо работает, – говорит он. – Вся эта ситуация со Смакерсом. Это чертовски блестяще. Пока ты можешь держать ее под контролем.
– Это великолепно, пока никто не проболтается, – говорю я, избегая держать-ее-под-контролем части.
И снова я возвращаюсь в тот момент. Я думал, что умру, когда она прервала поцелуй.
Но к Вики я, на самом деле, испытываю интерес.
Как же я так вляпался с Вики?
Я рассказываю Бретту о своих попытках связаться со всеми, кто присутствовал при чтении завещания, напоминая им, чтобы они держали настоящую историю о Смакерсе и моей маме при себе.
– Один пьяный разговор с неподходящим человеком – и мы серьезно влипли.
Бретт поворачивается ко мне. Я знаю, что он думает о моем отце еще до того, как произносит это.
– Он перевернется в своей могиле.
То есть, если бы он знал, что сделала мама.
– Он бы прямо из гроба вылез, – рычу я.
Мы берем наши фалафели и едим их бок о бок, прислонившись к машине и наблюдая за рабочими. Это никогда не устареет. В каком-то смысле мы с Бреттом все еще те мальчишки, которым не хватает экскаваторов и подъемных кранов.
Когда я доедаю фалафель, я выуживаю свой телефон. Мне просто нужно отправить фотографию и покончить с этим.
– Кому ты посылаешь грузовик Моррисона?
– Вики. У нее особая связь с грифоном.
Он молча откусывает от второго фалафеля.
– Что?
– Ничего.
– Она под контролем.
– Разве я что-нибудь сказал? – спрашивает он.
– Ты специально промолчал, – говорю я. – Так что, да.
Он фыркает.
Я делаю паузу, держа большие пальцы наготове, не зная, что написать вместе с фотографией грифона. Я печатаю: «Спасибо за деревья». Потом я меняю на: «Вот грифон и безумные специалисты в области лесоводства», потом удалю.
Я набираю: «Приятель твоего грифона?» А потом стираю. Затем: «Думаю о галстуках-бабочках» Потом меняю на: «Этот парень спрашивает, где, черт возьми, мой галстук-бабочка»
Удаляю.
Все это меня очень тревожит, потому что я мастер писать женщине правильные вещи, независимо от обстоятельств: от до-постельных шуток до после-постельных смайлов.
Я не знаю, что написать Вики. Как я могу не знать?
Но я точно знаю. Я действительно хочу написать, что: «Мне чертовски понравилось целовать тебя. Я забыл, каково это – целовать кого-то, потому что это было единственное, что стоило делать в этом мире. Я уже забыл, каково это – сидеть и делать вещи с кем-то, кому насрать, как выровнять завитушки. Жаль, что тебя здесь нет»
– Итаааак, – произносит Бретт. – Как продвигается операция «Хороший полицейский»? Операция «Горячий полицейский»?
Я ощетиниваюсь от этого названия:
– Просто сосредоточься на своей роли.
Следует более специфическая тишина.
Я поднимаю взгляд.
– Что?
Он кивает на мой телефон:
– Пальцы отсохли?
– Если я собираюсь что-то сделать, то сделаю это правильно.
– Хорошо, дядя Энди, – шутит он, имея в виду моего отца.
– Все под контролем, – рычу я.
– Черт возьми, – говорит он, будучи не в восторге от моего рычания. – Уверен?
Я пристально смотрю на изображение. Это карикатурная версия, но яростная, защитная.
– У нее особая связь с грифоном. С тех пор, как впервые приехала в город, – я поворачиваюсь к нему. – А этот частный детектив когда-нибудь упоминал о каких-нибудь издевательствах в ее прошлом?
– Нет. Хотя об издевательствах не всегда сообщают. Ее прошлое немного скудновато. Ее интернет-след слишком незначителен для человека ее возраста.
– В Прескотте случилось что-то очень важное, – говорю я. – Кто-то действительно сделал что-то с ней. Похоже, что он настроил против нее большую часть города.
– Я могу спросить об этом у частного детектива.
– Сделай это, – говорю я. – Кто-то преследовал ее, и я хочу знать, кто именно. Я хочу знать, что произошло, и я хочу знать, кто это был.
Я чувствую на себе его взгляд.
– Это часть операции «Хороший полицейский»?
– Просто сообщи мне подробности, – я печатаю: «Кое-кто передает привет», и отсылаю.
Глава семнадцатая
Вики
Через два дня после поцелуя Эйприл звонит мне и сообщает, что мы со Смакерсом должны будем приехать на церемонию закладки фундамента для исследовательского центра по изучению расстройств головного мозга на Стейтен-Айленд.
Я надела свой любимый наряд: темно-бордовую юбку-карандаш и темно-серую кофту. Я замираю над перламутровыми пуговицами, вспоминая, как его пальцы слегка дрожали, словно он действительно хотел меня. Это было самое горячее, что я когда-либо испытывала.
Самое горячее, что я когда-либо испытывала – мужчина, расстегивающий мою кофту, как будто он хотел меня.
Я опускаюсь на кровать. Отчаяние и негодование окутывают меня, ярко и остро. Смакерс настороженно наблюдает за мной из своего гнезда из одеял.
Какое-то время это казалось таким реальным, но он один из лучших. Одно его слово – и здания взлетают к небу, а женщины падают на колени. Для этого есть причина.
Что я делаю?
Снова надеваю ту же кофту для него, вот что.
Я плюхаюсь обратно на кровать и прокручиваю текст Генри про грифона, как делала это уже дюжину раз. Как будто это доказательство того, что он думал обо мне.
Он на самом деле думал о своей компании, не так ли? Он испробовал несколько коварных вещей, а теперь решил прибегнуть к соблазнению.
Он хочет вернуть компанию, а почему бы и нет? Она должна была принадлежать ему. Он заслужил это. Он совсем не такой, как Денни.
Я прижимаю телефон к груди и смотрю на заляпанный водой потолок.
И я принимаю решение. Все это должно закончиться.
Входит Карли и качает головой, глядя на мой наряд.
– Ты в этом пойдешь?
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – говорю я. – Я передаю управление компанией Генри.
– Изви-ниииии? – говорит она возмущенно и драматично.
– Это не мое. Это неправильно.
– Это принадлежит бедняге Смакерсу.
– Да ладно тебе, – говорю я. – Это наследственное право Генри. Я попрошу Смакерса подписать его.
– Но... все эти деньги!
– Они не наши.
– Он пытался обмануть тебя, – говорит Карли. – Он пытался запугать тебя. Он поместил тебя под стражу!
– И теперь все это закончится.
– Значит, богатый титулованный мудак, который думает, что может всегда все получить, добивается своего?
Воспоминание о поцелуе захлестывает меня. Я бы отдала ему все, что угодно. Это опасно. Как далеко он мог зайти? Соблазнить меня из чистого долга?
– Решение принято, – говорю я.
Карли прищуривается:
– Подожди-ка. Это довольно серьезное финансовое решение.
Я горько улыбаюсь:
– Многомиллиардное решение.
– Ну, может быть, ты кое о чем забыла? Некое время на обдумывание, которое мы обещали друг другу соблюдать?
– Это совсем другое дело.
– Как? Это очень важное финансовое решение. Это касается нас обеих – таков наш договор.