Темная похоть пронзает меня насквозь.
– О боже, – говорю я, как будто мне это кажется забавным. Но это не так.
– Я доставлю тебе удовольствие, детка. Я хорошо о тебе забочусь. Я возьму тебя медленно и глубоко. Я помечу каждый дюйм твоей кожи. Ничего... ничего в этом не будет фальшивым.
– Такой властный, – выдыхаю я, наконец, собравшись с силами, чтобы оттолкнуть его руку.
Он пронзает меня взглядом:
– Я подожду. Я смогу дождаться своего часа.
– Ну тебе придется ждать очень долго.
В его глазах появляется недоумение. Это, наверное, тоже фальшивка. Фальшивка, фальшивка, фальшивка. Меня не интересует его фальшивое соблазнение.
Я достаю свой телефон:
– Так что же это за новаторская штука?
Генри прерывисто вздыхает. Словно он настолько ошеломлен, что не может произнести ни слова некоторое время.
Я закатываю глаза:
– Серьезно? – но внутри, там, где он не может видеть, я дрожу от нужды в нем.
Грубым голосом он рассказывает мне об объекте и о том, как получение известности в области высокотехнологичных исследований может привести к некоторым важным проектам.
Глава восемнадцатая
Вики
Новаторство заключалось в том, что многие люди в своих лучших выходных костюмах находятся внутри огороженного участка, занимающего почти целый квартал.
И камеры. Много камер.
Я посадила Смакерса на его длинный выдвижной поводок и позволила ему бегать и получать ласки от своих приспешников. Я улыбаюсь, смеюсь и осторожно надеваю свои солнцезащитные очки.
Но я не могу не думать о том, что задумал Генри. Что, если бы я сказала «да»? Мы бы сейчас были в отеле, а не здесь? Бабочки порхают в моем животе каждый раз, когда я смотрю на него.
Бретт подходит и дарит Смакерсу пластиковую писклявую лопатку синего цвета Локков, и все фотографируют его, бегающего с ней во рту.
Затем людям, занятым на объекте, выдают серебристую лопату с синей ручкой, и все они по очереди выкапывают немного земли.
Когда настает очередь Генри, он снимает пиджак, закатывает рукава рубашки и выкапывает огромный ком земли, отбрасывая его в сторону. Все аплодируют, а он стоит на солнышке со своей порочной улыбкой Генри Локка на миллиард долларов. Он воткнул лопату в землю, схватил пиджак и перекинул его через плечо.
Когда аплодисменты стихают, он бросает лукавый взгляд в мою сторону. Он делает вид, что заводит часы.
Он шепотом произносит одно слово. Бесконечно.
Мое лицо пылает. Но я только качаю головой. Словно мне все равно.
У Бретта своя фишка. Он держит Смакерса в руках так, будто они вместе орудуют лопатой. После этого люди подходят и гладят Смакерса. Я понимаю, что Генри никогда не гладил Смакерса просто ради удовольствия.
– Вы, ребята, купили ему маленькую лопатку в стиле Локков, – говорю я, когда мы возвращаемся в лимузин. – Мило.
– Я не шутил, – говорит он. – Я подожду.
– Чтобы я подошла и поцеловала тебя, – произношу я.
– И тогда сделке конец, Вики.
У меня пересыхает во рту.
– Я услышала тебя в первый раз, – я пытаюсь придумать, как сменить настроение. Я хочу поцеловать его. Прямо сейчас. В этом месте. – Ты не любишь собак?
Он хмурится:
– Я люблю собак.
– Я так не думаю. Единственный раз, когда ты гладил Смакерса, это… было для какой-то цели. Ты хочешь заставить его идти рядом или успокоить, или еще что-нибудь. Ты никогда не гладишь его просто так, ради забавы.
– Он всего лишь собака, Вики, – он не отрицает этого, и мне становится немного жаль его.
– Ты даже имени его почти не произносишь.
– Смакерс всего лишь собака, – он бросает на меня быстрый взгляд. – Так лучше?
– Собака, которой твоя мать оставила свою компанию.
– Ты думаешь, я ревную к собаке? Пожалуйста, Вики. Если бы я хотел прическу «взрыв на макаронной фабрике» и жить в женской сумочке, я думаю, что смог бы найти способ устроить это. В конце концов, это же Нью-Йорк. Вероятно, есть госпожа, которая сделает так, чтобы это произошло.
Я скрещиваю руки на груди:
– Знаешь, что мне кажется странным? Люди не очень переживают из-за того, что Смакерс управляет компанией. Они все, кажется, думают, что это такой пиар-ход.
– Многие видят в этом пиар-ход. Это связано с его подарком приюту для собак.
– И ты позволяешь им так думать.
– Да.
– Почему бы не сказать людям правду? – спрашиваю я. – За исключением… Я не знаю…
Он отвечает:
– Если только у нас нет более коварных планов избавиться от тебя?
Я ничего не говорю. Потому что, да, у него припрятан еще один трюк в рукаве? Жаль, что я не могу просто сказать ему: Не волнуйся, ты получишь компанию обратно.
Но как я могу ожидать, что Карли сдержит свое слово, если я не сдержу свое?
– Ты знаешь, сколько у нас людей? – к счастью, он сам отвечает на этот вопрос. – Непосредственно у нас работают триста сорок тысяч человек в десяти офисах по всему миру. Если считать поставщиков и субподрядчиков, то это вдвое больше. Это реальные люди с реальными жизнями, семьями и домами, люди, которые зависят от благополучия этой фирмы, чтобы платить за жилье и ставить еду на стол. Хочу ли я объявить, что за все это отвечает мальтийская болонка?
Я жду. Я знаю, что это риторический вопрос.
– Нет. Я не собираюсь будоражить компанию подобным заявлением. Я показываю им, что после смерти Бернадетт все остается по-прежнему. Я хочу, чтобы они ощущали силу, уравновешенность, трудоспособность руководства.
– Хорошо.
Я заставляю себя не смотреть на его руки. Я стараюсь не думать слишком сильно о том, что он заботится о людях. Или так сильно отличается от Денни.
Мы поздно обедаем в уличном кафе в Сохо. Это похоже на свидание. Он задает мне много вопросов о моей жизни и ювелирном бизнесе. Он, кажется, действительно интересуется производственной мастерской, и я раздуваюсь от гордости, говоря о ней, потому что это такое потрясающее место и удивительная группа людей.
Потом я вспоминаю, что он не мой парень. Он мне даже не друг. Он – богач, который думает, что я приду к нему и буду умолять трахнуть меня.
Я держу дистанцию.
Я гашу каждую искру, которая вспыхивает между нами. Иногда я чувствую себя Медведем Смоки [п. п. Медведь Смоки – талисман службы леса США], затаптывающим искры направо и налево. Слишком много, чтобы потушить.
День за днем.
В ожидании своего часа.
Хуже всего те моменты, когда он теряет бдительность и перестает быть любимчиком-плейбоем Генри Локком. Тогда все кажется реальным.
Это безумие, когда все ощущается реальным.
Это последний парень, которому ты когда-либо должна доверять или желать. Он дурачит тебя. Притворяется, что соблазняет тебя. И ты все равно хочешь его!
В последующие дни мысли после общения с Генри ежечасно искривляются и принимают новые запутанные формы.
Этот человек хочет показать мне все аспекты компании.
– Ты должна понимать суть вещей, чтобы проголосовать, – говорит он.
Это означает, что нас со Смакерсом заберут и отвезут в лимузине в другую часть Нью-Йорка или Нью-Джерси, где мы встретимся с людьми и узнаем новые вещи, которые делает гигантская компания.
Строительство оказывается небольшой частью деятельности Локков. Каждая из тех компаний, которые были перечислены в завещании, имеет свою собственную маленькую империю деятельности.