Я снова натянула чашечки лифчика на грудь. Он начинает застегивать мои пуговицы. Неуклюже.
– Профессионалы, – говорю я, беря инициативу в свои руки.
Он встает, заправляя рубашку:
– Нужно привести тебя в порядок.
Мы заканчиваем вместе и движемся к лифту.
Глава девятнадцатая
Вики
Я жму импровизированную кнопку, чувствуя себя ошеломленной. Жму, жму.
– Эй, – говорит он.
Снизу доносится скрежещущий звук. Как будто лифт не получил сигнал.
Жму, жму, жму.
– Не делай этого, – он хватает меня за запястье. – Ты сожжешь стартер лебедки.
– Кое-кто из нас слишком любит все контролировать, – говорю я.
Он целует мои пальцы.
Маленькая кабина лифта прибывает со странным жужжащим звуком, и я вхожу, а потом он заходит и нажимает кнопку «вниз». Лифт кренится и начинает опускаться. Звучит забавно. Иначе, чем раньше.
В этот момент мотор внизу издает скрежещущий, визжащий звук.
– Черт, – говорит он.
– Что это?– спрашиваю я.
– Все хорошо, – произносит он, но кабина, в которой мы находимся, скрежещет, останавливаясь. Мотор замолкает. Свет гаснет.
Мы в темноте. Глубоко в колодце.
– Нет! – шепчу я, поворачиваясь и хватаясь за край кабины. – Нет…
– Все хорошо. Здесь повсюду страховочные тросы, – загорается огонек… это телефон Генри. Он с кем-то разговаривает, пытается определить, на каком этаже мы находимся.
Я соскальзываю на холодный рифленый пол, обхватываю руками ноги, прижимаясь спиной к сетчатой стене кабины. Я снова в том колодце, где провела три одиноких, полных ужаса дня.
Дыши. Дыши.
Тебя там нет.
– Вики?
Дыши. Дыши.
Он садится на корточки рядом со мной. Генри осторожно надевает мне на голову свою каску.
– Ладно, это заставляет меня думать, что мы сейчас упадем, – говорю я. – Или что-то рухнет на нас сверху.
– Ничего из вышеперечисленного, – говорит он, поправляя ее так, чтобы она подходила к моей голове. – Я надеваю ее на тебя только потому, что знаю, что потеряю очки за мужественность в конкурсе Самый Завидный Подонок Нью-Йорка, если люди узнают, что я заграбастал единственную каску в подобной ситуации.
– Черт, – говорю я.
– Вот о чем я подумал, – он устраивается рядом со мной. – Мы знаем, что я могу выиграть конкурс купальных костюмов в Самом Завидном Подонке. И у меня есть способность запоминать имена. Но, как ты можешь себе представить, мужественность чрезвычайно важна для меня.
Снизу доносятся звуки молота и голоса.
– Можешь понюхать меня, если хочешь.
– Я не собираюсь этого делать.
Он проверяет свой телефон, а затем опускает его вниз таким образом, чтобы осветить площадь перед нами. Это тоже помогает. – Мои ребята там внизу работают над механизмом. Это простая проблема со стартером лебедки…
– Проблема со стартером лебедки, – говорю я. – Например? Скажи мне.
– Ты хочешь услышать о проблеме?
– Я сожгла его, как ты и сказал? Подожди, не отвечай. Просто расскажи мне о лебедках, – я ненавижу, какой слабый и испуганный у меня голос. Мне просто нужно, чтобы он говорил. – Начни с самого начала. История лебедок.
– Это был сарказм?
Я прижимаю пальцы ко лбу, чувствуя себя такой растерянной и ненавидя тишину.
– Это сарказм, но хочу, чтобы ты тоже пошутил.
В тишине он кажется задумчивым. Он берет мою руку в свою, теплую и уютную.
– У меня есть кое-что получше. Мой секрет.
– У тебя есть секрет?
– Как я запоминаю имена.
Я смотрю на очертания его головы в темноте.
– Как?
– Я ходил на занятия по технике запоминания. Никому не говори. Я не хочу, чтобы наши сотрудники чувствовали себя порядковыми номерами.
– Ты ходил на занятия? Это серьезный шаг.
– Это очень много значит для людей, и по мере того, как компания росла, это становилось все труднее и труднее. Поэтому я пошел на занятия. Я знаю, это звучит немного напряженно, но люди… они видят меня в определенном смысле, и я не люблю их подводить.
– Ух ты, – говорю я. – У тебя все выглядит так просто. С тобой так легко быть собой.
Он издает тихий смешок. Сжимает мою руку в своей.
– В любом случае, каждый получает особую визуализацию. Если кого-то зовут Майк, я представляю его на сцене поющим с микрофоном. Кларенс играет в оркестре на кларнете. Дирк – в грязи.
– А как же Фернандо?
– Ты серьезно? АББА.
– Как будто это так очевидно.
– Разве не так?
– Что ты использовал для меня?
– Я не скажу, – я слышу улыбку в его голосе.
Я широко раскрываю глаза:
– Да ладно, нет.
– Прости.
Я игриво толкаю его в плечо. Я целую его в щеку. Я кусаю его за мочку уха.
– Пожалуйста, – умоляю я.
– Неа.
– Хммм. Ну у меня есть одна для тебя, Генри. Для имени Генри. И тебе это не понравится.
Он ничего не говорит.
– Тебе это не понравится. Нисколечко, – говорю я. И тут меня осенило. – Здесь тысячи сотрудников! Ты помнишь все их имена?
– Только местных.
– Это больше тысячи, – говорю я. – Это… напряженно.
– Как только я начал, я почувствовал, что должен продолжать в том же духе, – он делает вид, что быть им легко. Но это не значит, что так оно и есть.
Снова стук снизу.
– Как скоро мы выберемся?
– Не знаю. От десяти минут до часа.
– Эм, – я втягиваюсь в себя еще сильнее, мои конечности находят старые знакомые бороздки друг с другом. Я чувствую, что падаю, падаю обратно в этот колодец.
– У тебя клаустрофобия?
Я подтягиваю ноги сильнее. Я должна ответить, но хочу, чтобы говорил он, а не я.
– Ты выглядела вполне нормально во многих лифтах, когда мы путешествовали, – говорит он.
– Это потому, что эта шахта похожа на колодец. Незаконченные стены, свет наверху.
– Ох, – пауза, а затем: – у тебя есть… история с колодцем?
– Я упала в один из них, – говорю я. – Когда была моложе. Меня долго не могли найти, и я была до смерти напугана.
– Как долго?
Я собираюсь сказать, что три дня, но о таких вещах сообщают в новостях.
– Достаточно долго, – говорю я. – Я чувствовала себя так, словно исчезла с лица земли. Но больше всего было ощущение ужаса. Я с самого начала боялась темноты. И ты не знаешь, как темно на дне колодца… ты даже не представляешь. Я думала, что никогда не выберусь. Люди не могли меня найти. И была куча слизняков, и это просто… – я вздрагиваю. – Это продолжалось очень долго.
Он обнимает меня за плечи:
– Это не колодец.
– Я знаю, – говорю я. – Но вроде как и не знаю.
Он притягивает меня ближе. Я ловлю себя на том, что наклоняюсь к нему.
– Это было бы страшно, – говорит он. – Одна. Не уверена, что тебя найдут.
– Да, – говорю я. Во всяком случае, не уверена, что найдут нужные люди.
Он берет телефон и быстро набирает текст, затем выключает. Через несколько мгновений шахту заливает свет снизу.
– О, – говорю я.
– Так лучше? Или не очень?
– Спасибо. Так лучше.
– Ты выбралась из колодца, Вики.
– Выбралась. И выросла, чтобы стать заклинателем собаки промышленного магната, – добавляю я. Он ничего не говорит. Это глупая шутка. – Мне очень жаль. Я просто сейчас не в себе.
Снизу доносятся звуки ударов и сверления.
– Трудно быть такой беспомощной.
– Дело, скорее, в страхе, – говорю я. – Ты когда-нибудь боялся шагов в темноте? А потом ты попадаешь в тепло и свет безопасности, и это такое облегчение. Но в колодце, казалось, шаги никогда не прекращались. Час за часом ужас продолжал давить. Это отняло у меня все силы. Страх изматывает. Малоизвестный факт.