– Какая часть перехода от ползанья на четвереньках до сверхбогатства тебе кажется неправильным?
– Все это. У нас с Карли все было хорошо. У нас прекрасная жизнь, такая, какая есть. И компания никогда не была нашей.
– Итак, позволь мне уточнить хронологическую связь, – она кладет руку мне на плечо и сверлит меня взглядом. – Он ведет себя по-скотски с тобой. Он проворачивает грязные трюки. Это не работает. Тогда он решает стать очаровательным. И мы знаем байки о нем в койке. Извини. Я знаю, что он горячий. Он умный и веселый. Но он не один из нас. Ему просто нужна эта компания.
Я качаю головой.
– Нет, ты послушай, – она крепче сжимает плечо. – Он проводит с тобой время и все такое. И вдруг ты передаешь компанию. Ты – та, кто ненавидит богатых, титулованных мудаков, пока этот не решил обернуть тебя вокруг своего всемирного члена.
Что-то скручивает мне живот.
– Я знаю, как это выглядит.
– Так это связь верная или нет?
Мой пульс учащается:
– Мне все равно.
– Тебе стоит быть внимательной. Этот богатый мальчик играет с тобой, – предупреждает она. – Первым твоим побуждением было не доверять ему. Тебе стоит этому следовать.
– Мой инстинкт подсказывает мне довериться ему сейчас.
Тепло окутывает меня. Я оборачиваюсь и вижу Генри, идущего ко мне рядом с Броном.
Латриша чертыхается, но я не слушаю.
Генри весь потный и в больших перчатках. Они несут что-то, сделанное из арматуры. Генри улыбается мне, и эта улыбка задевает что-то глубоко во мне.
– Не будь дурой, – предупреждает Латриша твердым, как сталь, голосом. – Этот парень водит тебя за нос.
Глава двадцатая
Генри
Наши глаза встречаются, и она улыбается, и черт возьми, если эта улыбка не способна осветить сырое, похожее на пещеру пространство. Ее истинная среда обитания. Охренительно круто.
Ее розовая рабочая рубашка обтягивает грудь так, что напоминает мне о крыше и заставляет мой член шевелиться. Хотя это и предполагает, что мои мысли покинули эту самую крышу. По тому, как она ощущалась.
Латриша рядом с ней такая серьезная.
Я бросаю взгляд на часы и снова поднимаю глаза на Вики. Она закатывает глаза. Мы разработали свой собственный код, выходящий за рамки нарисованных аэрозолем каракулей на земле. То, как мы подходим друг другу, сводит меня с ума.
Ее странное обещание в лифте впервые за несколько недель вселяет в меня надежду. Она просила меня доверять ей. И я верю.
К черту все. Я верю.
Более чем доверяю ей – она заставляет меня чувствовать то, чего я не чувствовал уже много лет.
И я доверяю ей в этом странном обещании. Все вернется на свои места. Все уладится с компанией.
Было ли еще что-то в письме Бернадетт? Что-то, что заставляет ее молчать? Снова пытается добраться до меня из могилы?
Я подхожу к ней и целую. Латриша, похоже, не одобряет публичные ласки, но мне все равно.
Мы приступаем к работе. Я ловлю себя на том, что наблюдаю за Вики, пока она не видит. Ожидаю, когда она улыбнется. Я наблюдаю, как ее лицо загорается, когда ей нравится идея. Когда ее что-то не устраивает, она наклоняет голову и прищуривает глаза, будто не совсем представляет это. Не понимает видения этого человека. Так дипломатично.
Мне больше всего нравится, когда наши глаза встречаются, и она поправляет очки в той сексуальной манере «я смотрю на тебя», которую она использует, чтобы подчеркнуть наше молчаливое соглашение.
Раздается сигнал телефона. Бретт.
«Можешь говорить?»
Могу. Но не хочу. Быть здесь – это как отпуск от самого себя. Феерия Генри Локка. Но я вижу, что он звонил много раз.
Я встаю и иду в гостиную, которая является единственной по-настоящему убогой частью этого места, и перезваниваю ему.
– Я пытался дозвониться в течение последнего часа, – говорит Бретт. – Наш детектив объявился.
Детектив.
– Хорошо.
– Послушай – это подделка. Чрезвычайно профессиональная, чрезвычайно дорогая подделка личности.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь:
– У него есть доказательства?
– Он в процессе. Речь идет о взятках на федеральном уровне. До семи лет назад в сети не было фотографий этих двоих. Он думает, что у нее могут быть связи. Удостоверение личности мафиозного уровня. Это высший уровень тревоги, черт возьми.
– Мафия? Нет. У нее нет связей. Она не мошенница. Я тебе говорю, – отвечаю я.
– Наш парень когда-нибудь ошибался? – спрашивает Бретт. – А? Нет, никогда. Вытащи свою голову из задницы. Она выдавала себя за укротителя домашних животных и обманывала старую леди.
– Она возвращает компанию.
– О, это она тебе сказала?
– Не прямым текстом.
– Она возвращает компанию. Но сделает ли она это? Она оформила бумаги?
– Я думаю, в завещании есть что-то еще. Я не знаю. Она занимается этим не из-за денег.
– Ты, блядь, издеваешься надо мной? Постой. Ты трахаешь ее.
– Нет, я говорю тебе, как есть.
– Чувак. Ты даже не знаешь ее имени!
– Может быть много причин, по которым удостоверение личности может быть фальшивым, – говорю я. – Она может от кого-то скрываться.
– Да, так и есть, – отвечает он, голос сочится сарказмом.
– Отвали, – говорю я. – Все под контролем.
– Это часть с «хорошим полицейским»? Она там или что-то в этом роде?
– Пусть продолжает копать, – произношу. Я думаю о том, как она говорила, что ее ненавидели. Запугивали. Это было связано с колодцем? Кто-то бросил ее в колодец? Или еще хуже? Неужели она так боится кого-то, что ей пришлось сменить имя, чтобы скрыться от них? – Действуй. Узнай о ней все.
На линии повисла тишина. Его это не устраивает. Более того, ему не нравится, что я не рассказываю ему о своих мыслях. Было время, когда я всем с ним делился.
– Хорошо, – наконец говорит он. – И я зарезервировал столик в «Эль Капитан» на завтра в шесть.
– Что?
– Чувак, – говорит Бретт. – Благотворительный вечер Скэнланда? Якабовски?
Я закрываю глаза.
В какой-то момент реальная жизнь должна была вмешаться.
Майк Скэнланд – политик городского совета, которого мы поддерживаем по разным причинам. Благотворительное мероприятие. Мы берем сестер Якабовски, которые занимают высокие посты в этой кампании. Они вдвоем, а также мы с Бреттом часто обсуждаем проблемы друг друга на собраниях по сбору средств.
– Можно мне посидеть там, или ты собираешься все испортить?
Я поднимаю глаза и вижу ее.
– Я собираюсь все испортить, – говорю я.
Она упирает руки в бедра, и прежде чем я успеваю остановиться, подскакиваю и сажаю ее к себе на колени. Она вскрикивает, смеется и обнимает меня за шею, и то, как мы подходим друг другу, ощущается будто она сидела на моих коленях целую вечность, словно наши тела знают, как слиться друг с другом.
Я закрываю глаза, наслаждаясь ею. Жаль, что я не могу остаться здесь и забыть о Бретте и всей его ерунде. Должно же быть какое-то объяснение. Я должен просто рассказать ей все, что знаю, и спросить ее.
Но что, если…
– Эта стойка регистрации, – говорит она. – Как только соединим все части? И можно будет полировать? Верно?
– Мы справились, – говорю я, пытаясь отогнать остатки сомнения, пылающие в глубине моего сознания. Я ей доверяю. Но заслуживающие доверия люди попадают в плохие ситуации. Они прыгают выше головы.