Я смотрю на него, кровь стучит в жилах, ожидая вопросов, но все, что я вижу, – это привязанность. Беспокойство.
– Ты мне веришь?
– Какого хрена? Конечно.
Я заглядываю ему в глаза:
– Из-за того, как я вела себя в лифте?
– Нет, из-за того, какая ты есть, и точка. Потому что я знаю, кто ты, черт возьми, такая.
Мой живот переворачивается:
– До сих пор ты даже не знал моего имени.
– Имя не определяет человека.
Я прижимаюсь лбом к его груди, прижимаюсь лицом к его груди. Облегчение, которое я испытываю, почти ошеломляющее.
– Спасибо.
– Не благодари меня. После того, через что ты прошла? Я не помню подробностей дела, но я точно помню массовую истерию Вондой О'Нил. Я помню это. И все это время ты была невиновна. Боже.
Кажется, в мире идет дождь, а дождь – это смесь слез и чистой воды, которая все очищает.
Он мне верит. Он со мной. Я хочу, чтобы он сказал это снова. Снова и снова.
– И после ты переехала сюда?
Я вздыхаю:
– Моей маме потребовался год, чтобы прожечь деньги. У нее было много плохих парней. Она катилась под откос. По мере того как деньги таяли, для нас с Карли становилось все менее и менее безопасно. Хотя я тайно копила деньги. А потом я дала интервью, за которое мне заплатили, и это были большие деньги. Это было то, что я использовала, чтобы скрыться однажды ночью. Я просто взяла и убежала. Я не хотела, чтобы Карли оставалась там. Это было небезопасно ни для кого из нас, но особенно для Карли. Я имею в виду, это не всегда было так плохо. До смерти моего отца мы были нормальной семьей. Счастливой семьей.
Он кладет руку мне на плечо:
– Я даже представить себе не могу.
– Ты мне веришь, – говорю я.
В его голосе слышатся сердитые нотки.
– Конечно, верю.
Мне хочется смеяться.
– Я не знаю, как ты могла в этом сомневаться, – произносит он. – Я имею в виду, после всех тех часов, которые мы провели в этой маленькой мастерской, работая бок о бок, используя зубочистки и клей, чтобы приклеить крошечные бумажные завитушки к крошечным бумажным стволам деревьев? Когда два человека проходят через подобный опыт вместе…
Я фыркаю и тру лицо руками.
– Серьезно, даже если бы я не был с тобой в шахте лифта, где это случилось, давай посмотрим правде в глаза, довольно очевидно, что ты не из тех, кто залезла бы в колодец добровольно…
– Я бы никогда, – говорю я.
– Я знаю. И еще Денни? Не очень хороший парень.
– Ты знаешь его?
– Господи, то, как он набросился на тебя? Не нужно много пробовать, чтобы понять, творог это или нет.
– Ты ударил его.
Он поднимается с крыльца, встает передо мной, наклоняется и притягивает меня в свои объятия.
– Если бы я знал то, что знаю сейчас, я бы швырнул его прямо через стекло.
Глава двадцатая девятая
Генри
Мы идем вечность. Ей кажется важным двигаться, как будто ей нужно установить физическую дистанцию между Денни и собой, а машина не подойдет.
Ей нужно разобраться с этим. Я понимаю.
Я пытаюсь держать свой гнев в узде, потому что злой парень – это не то, что сейчас нужно Вики.
Но если честно? Я хочу перекроить лицо Денни. Мои пальцы сжимаются. Сражения, которые я веду, обычно связаны с деньгами и маневрированием в зале заседаний, но в данном случае я хочу личной и болезненной битвы.
Я знаю, это никому не принесет пользы. Однако.
И Бретт. О чем, черт возьми, он думал?
Конечно, я знаю, о чем думал Бретт. Наш детектив взломал ее фальшивую личность, выяснил, что она Вонда. Бретт думал, что если он включит Денни в совет директоров, это выведет ее из себя и подольет масла в огонь некомпетентности. Он бы зафиксировал это.
Я понимаю, что ей уже лучше, когда она указывает на то, как ослепительно голубое небо выглядит на фоне желтого здания «Reynard Electric».
– Оно мурлычит от синевы, – говорит она.
– Чертовски невероятно, – говорю я. Но я смотрю на нее. Я смотрю на нее, как на подарок. Вонда О'Нил. Сильная, как сталь, с тем, через что она прошла.
Мы берем курицу с рисом из халяльной тележки и едим на скамейке в парке Марси Плейс в Нижнем Ист-Сайде. Мы бросаем голубям оставшиеся кусочки хлеба. Она все еще дрожит, поэтому я надеваю на нее свою куртку. Она закутывается в нее и прижимается ко мне. Я крепко обнимаю ее одной рукой.
– Мне так жаль, – говорю я ей в волосы.
– Что ты сделал? Не ты его пригласил.
– Я привел эти колеса в движение. Плел интриги с Бреттом.
– Я не виню тебя. Ни в коем случае я не стала бы винить тебя за это, – она прикладывает палец к моим губам, когда я хочу возразить.
В итоге мы идем пешком по Ист-Виллидж, а остальную часть пути до моего дома по Ист-Сайд-Лайн. Когда мы добираемся, уже полдень.
Я усаживаю ее в кресло на веранде с видом на парк. Набрасываю легкое одеяло ей на плечи.
Она улыбается мне снизу вверх.
– Иди сюда.
Я кладу руки ей на плечи и целую ее.
– Я чувствую себя лучше, – говорит она. – Спасибо.
Ее шея теплая под моими пальцами. Она так чертовски красива, но даже не догадывается об этом. Я провожу ладонями по ее укрытым одеялом рукам, согревая их еще больше.
Я оставляю ее там, завариваю чай и пеку печенье из заранее приготовленного теста, которое храню в холодильнике.
– Печенье и чай, – говорит она, когда я приношу их. – Следующее, что я узнаю, когда приду – что ты вяжешь чехлы для чайника.
– Думаю, я достаточно мужественен, чтобы связать чехол для чайника, – говорю я. Что бы это не было.
Она усмехается:
– О, ты достаточно мужественен, чтобы связать салфетку крючком.
Мы наблюдаем за людьми в парке и говорим ни о чем. Делать с ней бесполезные вещи кажется более важным, чем самый масштабный захват активов.
Она жалуется, что я ее откармливаю, мы почти приговорили противень.
Она допивает остатки чая и садится верхом на мои колени, целуя меня, одеяло окутывает нас, словно кокон. Это медленный, ленивый поцелуй. Солнечный свет позади нее окрашивает кончики ее каштановых волос в золотой цвет. Она скармливает мне маленькие кусочки последнего печенья и целует меня еще немного.
Нам нужно поговорить о ситуации с Вондой, но сейчас не время. На сегодня было достаточно Вонды.
Она проводит подушечкой указательного пальца по моим губам, как будто запоминает их форму.
– Мне нравится кормить тебя печеньем, – говорит она.
– Это удобно, – говорю я. – Потому что мне нравятся твои пальцы у меня во рту.
– Да?
– Да, – шепчу я.
Ее взгляд становится озорным. Она убирает руку с моих губ и проводит ею вниз по своей шее. Мое сердце начинает колотиться, потому что я также достаточно мужественен, чтобы каждая частичка меня была сосредоточена на дорожке, которую прослеживают ее пальцы.
Она медленно опускает их вниз по рубашке и просовывает за пояс своих синих брюк.
Я чувствую на себе ее взгляд, но не могу оторвать взгляда от движения ее руки в штанах, между ног.
Я смотрю, загипнотизированный. Это так чертовски сексуально, что мне просто хочется перевернуть ее и поглотить, как лесной пожар, но я сдерживаюсь. Это не то, что ей нужно.
Она мастурбирует, ее бедра покачиваются над моими. Мой член становится твердым, как гранит.
Я провожу рукой по ее руке – совсем слегка, просто чтобы чувствовать, что она делает.
Мое дыхание прерывисто. Я чувствую, как раздуваются мои ноздри. Я умираю с голоду по ней. Мне нужно чувствовать ее обнаженной рядом со мной, кожа к коже, живот к животу, тепло к теплу.