Я узнаю ее сразу, в самом конце.
Это тощая женщина, пьющая в одиночестве, волосы выкрашены в рыжий цвет, кожа морщинистая, несмотря на ее пятьдесят с чем-то лет. Она выглядит сбитой с толку и сердитой, когда включаются свет и камеры – это засада.
Ведущий новостей Марв угощает ее выпивкой и уговаривает повторить ложь на камеру. Моя кровь закипает, когда она рассказывает миру, как она была удивлена тем, что ее собственная дочь солгала. Она поверила девочке – откуда ей было знать, что ее собственная дочь оказалась лгуньей? Это заезженная речь, рассчитанная на максимальное сочувствие.
Ее голос дрожит, когда она встречается со мной взглядом. Чувствует ли она мою ярость? Чувствует ли она, что это конец ее гребаной истории?
Камеры выключаются, когда она заканчивает. Я подхожу и бросаю деньги на поцарапанную деревянную поверхность. Пачки пятидесяток. Вудраффы платили ей, но, вероятно, в заниженных пятизначных цифрах. Мои деньги в сумме дают больше.
– Теперь ты скажешь правду, – говорю я. – И после этого ты представишь доказательства, которые скрываешь. Мы знаем, что они у тебя есть.
Она протестует, но ее взгляд не отрывается от этих денег. Когда она смотрит на меня, в ее глазах поражение, я знаю, что она клюнула. Она возьмет эти деньги. Она продаст себя с потрохами.
Возможно, мне следует проявить немного сострадания.
Она потеряла любовь всей своей жизни и не смогла справиться.
Я понимаю. Я испытал это.
Я продолжаю жить.
Кадры, которые они собирают, просто безумны. Эсме О'Нил ведет нас к сейфу, где у нее хранится рубашка и камера, все еще спрятанная внутри медведя. Рядом полицейский, который следит за правильностью изъятия улик. На кадрах внутри медведя видно, как отец Денни и он сам торгуются с ней из-за рубашки.
Мы запускаем видео на планшете. Все снято идеально. Обмен денег ясен как божий день.
– Привееееет, – говорит Марв голосом усатой порнозвезды в халате, приветствующей своего приятеля. – И с этим история становится общенациональной.
Они понимают, что Эсме сожалеет. Они получают реальные лабораторные снимки тестирования рубашки. Это похоже на одно из тех шоу «Спрятанные сокровища» или что-то в этом роде.
Как оказалось, у Вудраффов рубашка была забрызгана майонезом. Никогда нельзя доверять наркоману.
Съемочная группа новостей устраивает Денни засаду на официальном мероприятии. На самом деле они держат все в секрете, просто чтобы удивить его на торжестве. Они заставляют его повторить ложь о том, что Вонда, должно быть, зациклилась на нем, и что он не винит ее за ложь.
Они прокручивают запись на телефоне для него. Они снимают это на камеру, как он смотрит на себя, стоящего позади своего отца в гостиной О'Нилов много лет назад, платящего матери Вики за футболку.
Он называет это фальшивкой и вылетает оттуда, вскоре после этого связываясь с адвокатом.
В ту ночь происходит одновременная конфронтация с Вудраффами на их пороге, на том же пороге, на котором они стояли, когда объявили, что простили Вонду и снимут обвинения.
Нет ничего, что публика любит больше, чем лжецов, попавших на камеру.
Марв и информационная команда попадают в часовое новостное шоу, где новый материал склеен со старыми кадрами Вонды.
Срок давности преступления Денни истек, как и сокрытия, но в сердцах общественности нет срока давности.
История распространяется по социальным сетям, как лесной пожар. Друзья и клиентская база Денни иссякают в одночасье. Вудраффы подвергаются остракизму со стороны всех, кроме самых огромных засранцев.
Кто знает, может быть, они попытаются подать в суд на Эсме О'Нил. Но она в реабилитационном центре. Это больше, чем она заслуживает.
Она отвернулась от своего собственного ребенка. Красивая, честная девушка, которая заслуживала любви. Все еще заслуживает.
Она получила ее от меня. Моя любовь к ней безгранична.
Глава тридцать вторая
Одиннадцать месяцев спустя ~ Нью-Йорк
Генри
Я пью со Смитти, старым другом по колледжу, в одном из шикарных баров, обслуживающих толпу крупных инвесторов с Уолл-стрит.
Светлый бар с зеленью, модным освещением и успешными, порочно красивыми мужчинами и женщинами вокруг.
Это место заполняется. Люди время от времени подходят к нам, чтобы быстро поздороваться. Локк сильнее, чем когда-либо.
Это уже что-то.
Смитти положил глаз на женщину напротив, у кабинок. У нее есть подруга для меня. Скажем так, все довольно ясно, но мое сердце к этому не лежит.
– Генри, – говорит Смитти. – Мы могли бы, по крайней мере, выпить с ними.
– Ты иди.
– Я не могу трахнуть их обеих. Я имею в виду, я мог бы, но не думаю, что это сработает.
Я тычу пальцем в свой пустой стакан, освещенный снизу барной стойкой. Было ли это место хоть сколько-нибудь модным? Я даже не знаю.
Подходит бармен и наполняет его.
– Когда ты в последний раз ел что-нибудь?
– Минуту назад, и это было чертовски вкусно, – говорю я.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – говорит Смитти.
Ответ – год и двадцать один день. Прошел год и двадцать один день с тех пор, как у меня был секс. Год и двадцать один день с тех пор, как исчезла Вики. Буквально, она исчезла вместе со своей сестрой.
Я стараюсь не думать, что бы она сказала о моем перерыве в сексе, как бы она подколола меня из-за потери моего статуса Самого Завидного Подонка.
Я бы сделал все, чтобы вернуть его. Чтобы вернуть ту неуязвимость, которая была у меня до того, как Вики вошла в мою жизнь. То время, когда все, что связано с женщинами, было игрой, и я контролировал поле.
Мой частный детектив не нашел ее. Гораздо проще взломать чью-то фальшивую личность, чем рыскать по планете в поисках человека, который знает, как исчезнуть.
Последнее, что я слышал, Денни был по уши в долгах, сильно пил и пытался занять денег у людей, которых он когда-то презирал за то, что они были ниже его.
Выходили статьи с вопросами «Где Вонда?», но никто так и не нашел ее.
Я все еще просматриваю коллекции ювелирных изделий, но ничто из того, что я вижу, и близко не сравнится с тем, что сделала бы она. Ничто не похоже на нее. Или, может быть, я просто отдаляюсь все дальше.
Итак, прошел год и двадцать один день, и я со Смитти, который действительно очень хочет, чтобы я познакомился с этими двумя женщинами – младшими брокерами, судя по тому, как они пьют.
Я даю ему свой окончательный ответ. Нет. Он стонет и поворачивается ко мне, позволяя им двоим сорваться с крючка, чтобы подцепить других парней.
Мы еще немного поговорили о делах, а потом он задает мне странный вопрос.
– Ты сделал ставку на Лондон?
– Ты о чем?
– Огромная складская студия, Редмонд или что-то в этом роде?
– Я никогда не слышал об этом, – говорю я.
– Странно. У вас есть представительство в Великобритании. Я бы подумал, что «Locke Worldwide» будет первой фирмой, которую они пригласят принять участие в торгах. Это то дерьмо, которым вы, ребята, увлекаетесь в последнее время. Это какое-то большое пространство для кооперативных производителей. Чертовски огромное. Восстановленные городские руины, интеграция районов… – он продолжает описывать другие черты… знакомые черты. – Мы подали заявку, и это даже не наше дело.
Я сажусь.