— Я хочу ребенка, — настаивала Ясмин.
— Ни за что, Ясмин. Я совершенно не желаю проходить через все это снова. С меня хватит.
— Не говори так. Пожалуйста.
Эндрю опустился перед ней на колени:
— Ясмин, любовь моя. Я сделаю для тебя все что угодно. Хоть на край земли схожу и добуду то, что тебе надо. Но детей я больше не хочу. Нам нельзя заводить ребенка. — Голос у него дрогнул. — Но мы все равно можем прожить счастливую жизнь. Я тебе обещаю.
— Как? — она оттолкнула мужа. — Мы ведь не сможем ничего исправить!
— И не надо исправлять. Мы будем помнить о Максе, в наших сердцах будет жить память, и мы пройдем этот путь достойно, рука об руку. — Он наклонился к жене, но та отпрянула.
— Нет, Эндрю. Ты не имеешь права решать за меня. — Увидев у него в глазах несогласие, она еще больше разозлилась: — Ты не имеешь права отказывать мне.
— Но я отказываю, — спокойно ответил Эндрю.
— Тогда уходи. — Она вспыхнула от негодования.
— Ясмин, прошу тебя…
— Уходи, Эндрю. — Когда муж не пошевелился, Ясмин закричала: — Пошел вон!
Он поднялся, и Ясмин разъярилась еще больше, увидев его нелепую безмолвную покорность. Такова природа скорби: когда слезы заканчиваются, человек остается один на один со своей ненавистью.
Лейла открыла дверь и с удивлением увидела на пороге Эндрю. Она быстро окинула взглядом улицу у него за спиной в поисках возможных свидетелей, а потом быстро втащила его внутрь.
— Ты что здесь делаешь? — требовательно спросила Лейла.
— Прости, что вваливаюсь. Хотел посмотреть, как ты.
— Мог бы позвонить. А вдруг Ясмин тебя увидит?
Эндрю беспомощно махнул рукой.
— Она не увидит. Она… ведет себя по-прежнему.
— Все так же сидит в комнате Макса?
Эндрю потер складку на переносице.
— Каждый вечер.
Лейла рассыпалась в извинениях:
— Эндрю, прости, я в тот день не сказала про врача, это правда был мелкий порез, и я…
— Это мне надо просить прощения, Лейла. Мне следовало увереннее выступить в суде, а я растерялся.
Лейла медленно выдохнула.
— Я на тебя рассчитывала.
Он виновато кивнул:
— Прости. Я просто запутался.
Лейла размяла пальцы.
— Так или иначе, уже поздно пытаться что-то изменить. — Она показала в глубь дома: — Проходи, я налью чаю.
Эндрю прошел на кухню, сел за обеденный стол и уронил голову на руки.
— Я совершил ошибку, — мрачно заявил он.
Не обращая внимания на его слова, Лейла заваривала чай.
— Не надо было просить тебя о помощи, — продолжал Эндрю. — Тогда ничего бы не случилось.
— Господи, Эндрю! — воскликнула Лейла. — У меня своя ноша, не перекладывай на меня еще и свои проблемы! — Виноватое выражение его лица лишь подстегнуло ее. — Послушай, в тот день я сама согласилась тебе помочь. Я могла бы отказаться под предлогом работы, но я приехала. Ты не заставлял меня брать с собой Макса. Это не твоя вина, и не вынуждай меня работать твоим психотерапевтом. Мне и так несладко.
Эндрю умоляюще сложил ладони:
— А вдруг Ясмин не сможет пережить смерть сына?
— Но она же держится, правильно? Лучше, чем в прошлый раз? — Лейла не сумела убрать из голоса яд. От ее внимания не ускользнуло, что зять зашел якобы поинтересоваться ее самочувствием, но тут же переключился на себя и Ясмин.
Эндрю мрачно усмехнулся:
— Она снова хочет детей.
Лейла замерла.
— Ты шутишь.
Он пожал плечами, будто бы вздрогнув от холода.
Лейла отставила чайник в сторону и подошла к столу. Схватив гостя за предплечье, она спросила:
— Эндрю, но ты-то не думаешь о детях?
— Нет, конечно нет.
Заметив его неуверенность, Лейла повысил голос: