— Она не могла заниматься работой, пока рядом был Макс, — эхом повторил обвинитель. — И работа стояла для нее на первом месте?
— Строго говоря, да.
— Я понял, — ответил Форшелл. — Благодарю вас, мисс Ли.
Вместо него на середину зала вышла Клара Пирсон.
— Мисс Ли, вы упомянули, что Лейла покупала Максу развивающие игрушки и книги. Насколько часто?
— Ох, постоянно. Думаю, каждую неделю.
— Что это были за игрушки?
— Наборы юного химика, головоломки, мозаики, лабиринты. Любые забавы, заставляющие ребенка думать.
— То есть она была заинтересована в развитии Макса и надеялась, что он вырастет счастливым и всесторонне успешным молодым человеком.
— Да.
— Они занимались развивающими играми вместе?
Дженнифер улыбнулась:
— Да. Он обожал научные эксперименты и прямо-таки прыгал от радости, когда Лейла приносила что-нибудь новенькое. Макс всегда вовлекал ее в игру. Обычно дети предпочитают управлять процессом и решать за всех, что им делать, но Макс всегда следил за тем, чтобы тетя попробовала что-то сама. — Улыбка медленно сползла с ее лица. — Он был по-настоящему счастливым ребенком.
Клара продолжала:
— Я бы хотела вернуться к одному пункту, который вы обсуждали с моим коллегой. Вы сказали, что любой родитель время от времени делает резкие замечания. Вы когда-нибудь слышали, чтобы мама Макса, Ясмин Саид, угрожала причинить сыну вред?
Дженнифер замерла.
— Ну… слышала, но, опять же, это была просто фигура речи.
— Что она сказала?
Дженнифер пожала плечами, будто речь шла про совсем обыденные вещи:
— Что-то вроде «да я его прибью», но… — Она заметила реакцию присяжных и твердо закончила: — Но это всегда было несерьезно.
— А как насчет Эндрю Андерсона, отца Макса? Вы слышали от него подобное?
— Время от времени.
— Что именно?
— Да то же самое. Положа руку на сердце, я постоянно слышу такие слова от всех родителей, с которыми работаю. Слыхала и фразы похуже.
— Вы со многими родителями работали?
— Я помогала пятнадцати семьям, так что в сумме получается около тридцати человек.
— И многие из них произносят подобные угрозы?
— Абсолютно все.
— Вы когда-нибудь боялись, что родители могут воплотить свои слова в жизнь?
— Нет, конечно!
— Таким образом, это просто здоровое выражение раздражения?
— Да, абсолютно.
Клара задумчиво кивнула.
— Вы упомянули, что, «строго говоря», Лейла ставила работу во главу угла. Значит ли это, что в особых ситуациях она могла отдавать приоритет другим вещам?
— Да.
— Например, когда присматривала за племянником?
— Да.
— И в этом случае на первом месте был именно Макс?
— Да.
— Спасибо, мисс Ли, — закончила Клара.
Лейла видела удовлетворение на лице адвоката, но сама она поникла духом к тому моменту, когда судья объявил перерыв. Она ощущала такую беспросветную тоску и безнадежность, какой не испытывала с того самого дня в июле. Лейлу обуревала необъяснимая тревога, которая не сводилась к простому набору причин: корень ее таился глубоко, гораздо глубже, чем совершенное руками Лейлы преступление или угроза тюрьмы. Темное, жутковатое чувство порождало зуд во всем теле. Хотелось скинуть пиджак, закатать рукава и намазать кожу каким-нибудь лосьоном или кремом. Вся одежда будто натирала и жала в самых неожиданных местах.
Лейла забилась в дальний уголок столовой. Клара имела обыкновение проверять состояние своей подзащитной в обеденный перерыв, но сейчас Лейле не хотелось говорить ни с ней, ни с кем-либо другим. Она механически жевала кусок сухого сандвича. Все, что пытался доказать Эдвард, — что она ставила работу превыше всего, что она холодная и непробиваемая, что угрожала придушить Макса, — все это было лишь аляповатой театральной постановкой. Никто не знал ее настоящую. Эти незнакомцы не понимали, как горячо она любила Макса и как глубоко переживает его потерю.
Лейла медленно расправлялась с обедом, погруженная в отчаяние, вздрагивая от каждого звука шагов. Перед самым началом заседания она прошмыгнула в уборную помыть руки; было бы замечательно ополоснуть и лицо, но она боялась испортить макияж.
Позади распахнулась дверь, и на пороге уборной замерла Ясмин. Сестры встретились взглядами в зеркале, и в эту секунду все звуки вокруг слились в оглушительный рокот водопада: шум сушилки для рук в соседней кабинке, стук капель воды из текущего крана, урчание старой батареи.
Лейла повернулась лицом к сестре. Ясмин казалась неестественно бледной и похудевшей.