— Проверьте внимательнее, Александра Платоновна, прошу Вас.
Я кивнула и только что на четвереньки не встала, просматривая каждую пядь вокруг, но мнения своего так и не изменила — никакого подтверждения озарения не было.
— Пустое, Ваше Императорское Высочество. Нет здесь Света… или Мрака.
— Нет, — подтвердил Лев Кириллович. — Боюсь, что здесь естественные причины. Возраст Государя уже позволяет предполагать такие причины.
Рядом на банкетке примостился младший сын Императора — Михаил, задумчиво рассматривающий сейчас меня. От его взгляда сделалось неуютно, и я отвела глаза. Константин сейчас в Варшаве, наместничает.
Подумалось, что если Павел Петрович сегодня преставится, то сейчас последствия предугадать сложно. Точно известно, что есть некая партия, поддерживающая идею воцарения старшего наследника, несмотря на указ о престолонаследии. Я-то точно знаю, что он категорически не хочет принимать корону, но некоторые люди в своих иллюзиях не послушают и его самого. Имеются и желающие увидеть на троне Михаила. Ему сейчас двадцать два, и кое-кому кажется, что таковым императором можно будет легко управлять.
И меньше всего сторонников из высшей знати у Николая, скорее даже можно сказать, что его не хочет никто. Все же средний сын кажется знати непонятным: и не разгулена, как старший брат, но и не угрюмый любитель больших пушек, как младший, не замечающий ничего кроме них. Наследник же свои мысли привык больше держать при себе, не вступая в бессмысленные споры, только вежливо кивая в ответ на поучения старших по возрасту. Непонятного все боятся, к тому же чем-то поведением Ники напоминает отца, а при всем величии пока еще живого, уже не здравствующего Императора, его боятся, но не любят.
— Кто здесь?!
Хриплый голос Павла Петровича посреди деловитых перешептываний прозвучал натурально громом. Один из врачей выронил слуховую трубку, Екатерина вскочила, а Николай рядом со мной одними губами вознес молитву Мани. Государь открыл глаза и теперь осматривал собравшихся.
— Все вон, кроме детей, Феди и Катеньки. Шурка, ты здесь? Ты тоже останься. Где Алешенька?
— В отъезде, Ваше Императорское Величество, — поклонился Ростопчин.
— Незадача! Все вон!
Разумовский не стал спорить и увел своих подопечных. Последним вышел Виллие, тяжело вздохнув.
Государь вновь закрыл глаза, и я испугалась, что он снова уйдет в беспамятство, но нет, Павел Петрович потребовал помочь ему приподняться, чтобы устроиться на подушках полусидя. Выглядел он плохо, на лбу выступили капли пота, дыхание перемежалось хрипами.
— Ведаю я, друзья мои, что душа моя скоро присоединится к Свету, станет частичкой будущей битвы его с силами Мрака. Не смей реветь, — прикрикнул Император на Бакунину и зашелся кашлем. — Господом отведено мне было ровно столько, сколько ему ведомо было, да вот Платоша расстарался, продлил мои годы. Ники, — обратился Павел к сыну, — тебе править, всех, кто против выступит, повелеваю на виселицу отправить! Прошу тебя проявить милосердие к той, с кем я оказался счастлив.
Император взял в свою сухую ладонь руку Екатерины, и та, нарушив приказ господина своего, разрыдалась. Павел Петрович погладил девичьи волосы и грустно улыбнулся.
Бакунину Николай не любил никогда, но сейчас твердо кивнул. Михаил поморщился, из всех царских детей он единственный, кто с некоторой нежностью относился к своей матери, и фаворитку отца едва ли не ненавидел. Интересно, что Марии Федоровны здесь нет: то ли весть до нее еще не дошла, то ли она не сочла нужным явиться к смертному одру мужа.
— Сашка, — обратил свое внимание на меня Император. — Помоги мне.
— Нет, — я в испуге даже прикрыла рот ладошками. — Это убьет Вас, Ваше Величество!
— Дура! Я уже на пути в Свет! Делай, что должно!
Если бы не кивок Николая, наверное бы ослушалась, но в глазах будущего правителя России была твердая решимость и недвусмысленный приказ. Теперь уже я разревелась, понимая, что своим талантом приближу конец этого великого человека. Сквозь слезы скользнула в озарение и сначала осторожно, а потом со всей силы приложила Павла Петровича Светом. Прошлась по его страхам, ударив сразу по всем.