«Братушки» с его прононсом звучало очаровательно и мило.
— Самый жаркий день будет, Ваше Высокопревосходительство, — отвечал ему седой унтер. — Ничего, охладимся к вечерку!
Но штурма не было еще два дня, и мне даже стало казаться, что хан так и не решится посылать своих людей в атаку. В таком успокоении я пребывала, пока не зазвучали тревожные горны. Им вторил грохот барабанов. Воины бросились к своим местам: кто-то на стены, кто-то к воротам, а часть плутонгов приготовилась сменять уставших или погибших. Меня никто не смог остановить от возможности созерцать атаку из этих самых апрошей, даже Тимофей лишь попросил быть осторожнее.
А зрелище было коварным. Из глубокой щели в земле выскакивали хивинцы, хватали приготовленные втайне лестницы и бросались к стене. Тут-то и стало понятно, почему офицеры так опасались сей фортификации: врагу оставалось преодолеть каких-то полсотни саженей, а не пятьсот, как ранее. Пространство перед куртинами вмиг заполнилось людьми в халатах, размахивающих саблями, а от домов уже выступили стрелки, готовые сбить любого высунувшегося из-за зубца. Артиллерия полковника Петрова оказалась почти бесполезна против штурмующих, поэтому взяла себя целью именно лучников и редких обладателей ружей.
Стрел, кстати, все привыкли опасаться больше пуль, ибо последние летели куда угодно, только не в цель, ведь выпускали их из разбитых фузей, помнящих еще времена Петра Великого. А вот забытое, казалось бы, оружие оказалось чрезвычайно опасным, и первые раненые уже потянулись в лекарскую палатку. Убитых просто сносили вниз и складывали под стеной. Таких было пока не слишком много, но и бой только начался. Команды офицеров уже почти не слышны были в грохоте выстрелов, криках солдат, зашедшихся в азарте, подбадривающих себя, орущих от боли, от страха, от ненависти.
Я видела, что хивинцы сподобились установить сразу пять лестниц, но три из них наши воины сумели быстро оттолкнуть заранее приготовленными шестами. Узбеки, оставшиеся на них, орали от ужаса и бессилия, готовясь принять свою судьбу при падении, некоторые спрыгивали сами прямо на головы стоящих внизу товарищей. До края стены пока никто доползти не смог, стрелки на башнях метким огнем сбивали врагов, но все новые лезли в каком-то безумном остервенении. Защитникам же стало полегче: Петров и его артиллеристы несколькими залпами картечи разогнали лучников.
Возле одной из приставленных лестниц, которую никак не удавалось сбросить, я приметила майора Кульмина. Он стоял с уже разряженным револьвером и держал наизготовку тяжелый кавалерийский палаш. Вид офицер принял бравый и несколько отрешенный. Позер! Зато, едва появилась между зубцами голова в тюрбане, одним коротким, но лихим движением майор рубанул по ней, отправив смельчака-хивинца в полет. Тут же рядом пристроились три казака со своими шашками, готовые принять любых гостей.
Мой Свет в такой свалке оказался не совсем полезным. Вокруг было слишком много людей, одурманенных больше кровью, чем страхом. Ударив широкой волной, я не добилась почти ничего, может, только неуверенность во врагов вселила. Попыталась сосредоточиться на отдельных людях, но быстро стала уставать, а единичные паникующие в такой толпе просто терялись. Еще я чувствовала, что не готова озарять в полную силу, будто что-то сдерживает меня, требует сохранить применение таланта на самый крайний случай. Однако моя помощь пока и не требовалась, русское войско и само справлялось с жестоким штурмом. Он продолжался не меньше двух часов, и все же завершился нашей полной победой. Узбеки отступили, забрав с молчаливого согласия осажденных тела убитых и раненых.
— Добрый бой был, — устало сказал подошедший Александр Павлов.
Вид у него был уставший, мундир пропитан потом, украшен грязными разводами, но держался кавалерист-девица бодро.
— Я тебя не видела, хотя высматривала.
— На северной стене был. Там тоже атака случилась, но не такая, как тут. Пушек мало оставили, поэтому злодеям удалось приставить три лестницы. Да такое удачное место для одной нашли, что сложно было их отстреливать, пришлось и шпагу обнажить. Но наверх никого не пустили.
— Как думаешь, сегодня еще один бой будет?
— Вряд ли. Все устали.
Ошибся Павлов. Это стало ясно уже через час.
Все же войск у хана много, и он мог себе позволить отправить свежих людей на второй за день штурм. Сражение вновь вспыхнуло с непримиримой жестокостью, но угасло быстрее первого. Хивинцы словно отрабатывали неприятную повинность, бегом поставили пару лестниц, изобразили воинственные танцы вокруг них и убежали обратно в апрош. Там их, наверное, распекло начальство, потому что через какое-то время этот плохо отыгранный водевиль повторился вновь. После второго раза командующий штурмом махнул на происходящее рукой, и сражение, наконец-то, закончилось.