Я лишь пожала плечами. Девушку временно переселили ко мне под присмотр, и проблем она не доставляла. Скорее наоборот — взяла на себя некоторые хозяйственные хлопоты, благо по-русски болтала изрядно. Наловчилась, общаясь с рабами.
— Воду принесли, госпожа, — как раз сейчас крикнула жидовка. — Я буду стирать твою одежду!
— Благодарю, Яэль. Где же ты раньше была.
— У дяди.
В отведенную нам комнату ввалился уставший Павлов. К нему наша новая соседка относилась с опаской, никак не могла принять мужскую суть в теле женщины. Было забавно слышать еврейские молитвы в смеси с неуклюжими русскими, что девушка старательно заучивала, готовясь к таинству крещения.
— Какое имя примешь, красавица? — спросил Александр Яэль.
— Отец Михаил сказал, что оставит мне мое, но правильное — Иаиль. В…
— Святцах, — подсказала я.
— Да, в… Святсах есть такое.
— Это в честь Юлии Анкирской? — уточнил штабс-капитан.
— Нет, Иаиль, погубившая ханаанца Сисара.
Павлов недовольно поморщился. С Писанием он знаком был поверхностно, и таких подробностей не помнил, однако признаваться в таком не следует. Яэль он принимал с равнодушием, то, что она еврейского племени, его не трогало совершенно. Кавалерист-девица в принципе не видел различий между народами, он спокойно и вежливо общался и с кайсаками, и с хивинцами, в нем не было предрассудков и чванливости. А старому Алмату так вообще уважительно кланялся при встрече.
— Завтра рухнет стена, — сказал Павлов.
Он завалился на кушетку, как был — прямо в сапогах.
— С чего ты взял? — удивилась я.
— Да там камни уже на честном слове держатся. А хивинцы явственно бревна в апроши натащили, таранить будут. Так что будет жаркий бой. Останься тут, Саша.
— Вот еще! Если так, то моя помощь точно понадобится!
— От твоей помощи дьявольской потом голова до вечера трещит, — беззлобно возмутился Александр. — Каждый раз проверяю, не напрудил ли в рейтузы.
— А каково врагам?
— Врагам тяжко, — согласился штабс-капитан и затих.
Я подошла к нему и с удивлением увидела, что Павлов крепко заснул. Сделала знак Яэль, чтобы вела себя тихо и вышла на улицу.
Ночь совсем не принесла прохлады, в доме было даже свежее. Зато тут можно было любоваться звездами. В Петербурге зрелище такое бывает редко, сейчас же я рассматривала Млечный Путь и восхищалась красотой картины черного неба. Было удивительно тихо, будто и не стреляли еще несколько часов назад, не стонали раненые в госпитале.
Краем глаза я заметила отца Михаила. Священник встал рядом и тоже посмотрел на звезды. Они отражались от большого иерейского креста.
— Лепое зрелище.
— Сложно не согласиться, отче. Вроде просто яркие точки на небесном своде, а так радуют взор. Вы знаете теорию, что каждая из таких звезд — это как наше Солнце, а вокруг него кружатся планеты, которые тоже могут быть заселены?
Отец Михаил усмехнулся и взглянул на меня с иронией не меньшей, чем я на него. Да, это была маленькая провокация, и иерей на нее не поддался, однако вновь показал себя человеком удивительно образованным.
— Пытаешься припомнить мне Джордано Бруно, графиня? Или Коперника? Ну так зря. Вполне может быть такое, что прав был итальянец, и вокруг звезд есть планеты. Есть ли на них люди, мы ведать того не можем. Некоторые верят, что на Марсе и Венере божьи твари живут, но никто до них не добрался по сей день. Поэтому вопрос этот не научный, а опять про веру.
— Но значит ли это, что Бруно напрасно сожгли церковники? — не унималась я.
— А его и не Церковь казнила, — и отец Михаил снова усмехнулся в ответ на мое недоверчивое выражение лица. — Инквизиция, Александра Платоновна, никого не сжигала, а передавала властям светским с выводами своего сыска. Inquisitio с латыни — расследование, графиня. И в вину Джордано было поставлено не его научное знание, которое сегодня видится наивным и несовершенным, а его воззрения на мироустройство и роль Господа в нем. Называл он Иисуса Христа не Сыном Божьим, а магом, что хотел стать бессмертным, а не умирал за грехи наши, отрицал посмертное наказание за грехи, а еще пытался основать свою даже не ересь! — религию! Как по мне, так бред умалишенного, основанный на древних египетских сказаниях.
— Разве не за научное познание пострадал сей итальянец?
— А ничего научного, графиня, в обвинении и не было. И инквизицио длилось семь лет, что колоссально долго. Вменяли безумному Ноланцу только преступления против веры. Александра Платоновна, учение Коперника стало запретным только в начале века уже семнадцатого, а тот же Галилей за приверженность к гелиоцентризму отделался лишь ссылкой в деревню. Кстати, ты знаешь, что говорил Бруно о планетах? Что это живые божественные существа, движущиеся по небу силой магии.