Никос посмотрел на ее руки, а потом снова на округлый живот.
– Уже толкается? – спросил он. – Так рано?
– Это началось неделю или две назад.
Никос в волнении глядел на нее. Ему хотелось почувствовать, как толкается его сын, но он не мог заставить себя прикоснуться к Джорджии. Она не должна была иметь для него никакого значения, однако внезапно Никос увидел в ней не устройство для вынашивания ребенка, а ошеломляюще красивую молодую женщину, беременную его сыном.
– Не сейчас, – произнес он, отворачиваясь. Ему стало не по себе. Все-таки он зря привез ее на остров. – Но мне приятно узнать, что он толкается и кажется здоровым.
– Он совершенно здоров. Надеюсь, вы получали врачебные отчеты и сонограммы?
– Да. – Сейчас Никос не хотел говорить о ребенке. Он вообще не желал разговаривать. Он привез Джорджию на Камари не для того, чтобы с ней подружиться. Их ничто не связывает.
– Так как называется город? – повторила она, поправляя золотистые волосы.
Никос смотрел прямо перед собой.
– Здесь нет города. Это частный остров.
Джорджия взглянула на него:
– Ваш?
– Мой, – кивнул он.
– А дом? Какой он?
– Он расположен у воды. Там хорошо летом.
– Но не очень хорошо зимой? – спросила она.
Никос мельком взглянул на нее:
– Дом старый и простой. Но меня устраивает.
Джорджия теребила прядь волос.
– Мистер Лоран говорил о вилле. – Она снова посмотрела на Никоса с любопытством. – Он ошибся?
– В Греции виллой называют загородный дом. Поэтому нет, он не ошибся.
Она открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но Никос спокойно, но категорично прервал ее:
– Я не очень разговорчивый человек, Джорджия.
Если бы Джорджию не тошнило, она бы рассмеялась. Получается, Никос намекает ей, что она должна перестать задавать вопросы?
Она украдкой разглядывала его резко очерченные черты лица, черные брови и карие глаза.
Никос оказался не таким, каким она ожидала его увидеть. Она представляла себе крепкого, приятного мужчину около сорока лет, но в Никосе Паносе не было ничего приятного. Он был высоким, широкоплечим, длинноруким и длинноногим. У него были густые блестящие черные волосы, пронзительные глаза и красивые черты… по крайней мере на половине лица. Другая половина была покрыта шрамами, явно от ожогов.
Мистер Лоран сказал Джорджии, что у мистера Паноса нет жены и он будет воспитывать ребенка сам.
Неужели он намерен растить мальчика на этом засушливом вулканическом острове посреди моря?
– Где вы будете жить после рождения ребенка? – резко спросила она.
Он сдвинул черные брови:
– Здесь. Это мой дом.
Джорджия затаила дыхание и уставилась на узкую дорогу у края скалы. Дорога была однополосной, неогороженной, плохо вымощенной и извилистой. Джорджии захотелось поскорее вернуться в Атланту.
Стараясь успокоиться, она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула и снова напомнила себе, что приехала сюда из-за денег. Но если раньше Джорджия успокаивалась, вспоминая об огромной сумме на своем банковском счете, то сейчас ей это не удалось. Ее сильно тошнило.
– Пожалуйста, остановитесь, – умоляюще произнесла она и схватилась за ручку дверцы. – Меня сейчас вырвет.
Глава 3
Джорджия проспала в своей комнате на вилле несколько часов.
Она видела во сне Сюзанну. Сестра плакала и отговаривала ее от поездки в Грецию.
Сон прервал тихий, но настойчивый стук в дверь спальни. Джорджия с трудом села, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Никос.
– Что вы делаете? – воскликнула она, вставая.
– Почему вы не отвечали?
– Я спала!
– Мы уже целый час пытаемся вас разбудить. – Он подошел к кровати, его карие глаза сверкали. – Я решил, что вы умерли.
Джорджия потянула вниз пижаму, закрывая живот. Она не покупала одежду для беременных, не желая тратить деньги до тех пор, пока это будет абсолютно необходимо.
– Как видите, я живая.
– Вы меня очень испугали, – выпалил он.
Джорджия подняла руку, чтобы показать ему, как сильно она дрожит.
– Смотрите, что вы со мной сделали. Вы сломали дверь…
– Я прикажу ее починить, когда вы уйдете обедать.
Ей хотелось извинений, но она поняла – извиняться Никос не станет. Он действительно не считает, что сделал нечто плохое. Джорджия взглянула на окно с закрытыми ставнями, сквозь щели которого пробивались лучи вечернего солнца, и попыталась успокоиться.
– По-моему, сейчас время ужина, а не обеда, – заметила она.
– Мы ужинаем не раньше десяти вечера, а то и позже. Вам подадут поздний обед. Одевайтесь и поднимайтесь наверх.