Я возвращаюсь к моей машине и принимаюсь рыскать по округе до тех пор, пока не нахожу рощицу. Там я ломаю прямую березку длиной метров в пять-шесть, обрываю ветки и привязываю палку к крылу машины.
Возвращаюсь к заводу. Сейчас начнется спорт.
Мировой рекорд по прыжкам с шестом я не побью, но трехметровый забор перемахнуть смогу.
Я кладу пиджак на землю, покрепче беру палку и отступаю, считая шаги. Надо перепрыгнуть, не напоровшись на пики забора; я не должен выпустить палку из рук, чтобы она перелетела на другую сторону вместе со мной; и, наконец, я должен успешно приземлиться на камни двора. Представьте себе, что я сломаю костыль, как тогда объяснить свое присутствие здесь? Сказать, что ищу метро? В Майбексайде его нет.
Сосредоточенность атлета.
И – вперед, Сан-Антонио! Мой разбег четок, быстр, мои пальцы вцепляются в дерево.
Я прилично втыкаю палку, отталкиваюсь. Мои ноги отрываются от земли. Мой торс переходит в горизонтальное положение и тоже поднимается вверх. Не выпускать палку! Я падаю с другой стороны. Электрический разряд пробегает по моим ногам.
Я цел. Немножко ушибся, но зато на месте.
Палка меня покинула. Она застряла между двумя пиками ворот и похожа на шлагбаум, перегородивший дорогу.
Я направляюсь прямо к складу. Дверь заперта, но замок не такой сложный, и я справляюсь с ним в десять минут.
Я на ощупь спускаюсь по лестнице и только внизу включаю мой фонарик, уверенный, что снаружи его никто не может заметить. Я ищу пятнышки на полу и быстро нахожу их. Трогаю их смоченным в слюне пальцем и смотрю на него. Точно, кровь. Вы небось думаете, что я раздуваю слишком большую историю из-за каких-то двух пятнышек крови! Это правда, у меня богатое воображение. До сих пор оно меня не подводило. Кстати, полицейским я стал потому, что имею шестое чувство.
Я говорю себе, что света моего фонарика недостаточно для тщательного осмотра места; кроме того, поскольку помещение временно пустует и я нахожусь в погребе, то могу включить основное освещение. Я даже говорю себе, что буду полным олухом, если не сделаю этого.
Так я и поступаю.
Почему я буквально заворожен странной атмосферой склада? Изза запаха алкоголя? Из-за духоты подземного помещения? Встав на четвереньки, я ищу другие пятна крови с упорством, на которое способны только полицейские.
Наконец я нахожу не пятна, а кровавую дорожку на боку одной из фляг.
Я стучу по фляге пальцем: по звуку она полная. Привинченная к боку медная табличка сообщает, что в ней содержится виски, изготовленное в этом году.
У меня секунда замешательства. Испарения склада немного пьянят меня. Еще меня пьянит одна мысль: я дошел до сердца загадки. Я проделал это путешествие, подбирался к цели единственно для того, чтобы осмотреть этот завод.
Ну что же, раз я здесь, это должно дать положительный результат
Сан-А возобновляет осмотр чана, а поскольку наблюдательность у него развита лучше, чем у Шерлока Холмса, он констатирует, что два верхних железных кольца бака имеют следы долота. Объясняю на случай, если у вас разжижились мозги. Молотком и долотом недавно (следы совсем свежие) снимали верхние кольца, чтобы поднять крышку А если крышку поднимали, то затем, чтобы сунуть внутрь бочки нечто, что нельзя просунуть через затычку.
Любопытство терзает меня, как больной зуб. Может, я ошибаюсь и там только нормальный скотч? Но также может быть, что острый нос Сан-А привел его к очень важному открытию.
Как, черт побери, можно осмотреть бак, когда он полный? Если я открою затычку, погреб скоро станет похож на бассейн Молитор. Если сниму кольца, фонтан виски ударит мне в нос. Чтобы перекачать жидкость в другую флягу, мне нужно соответствующее оборудование и время... Да, есть над чем подумать, но ваш СанАнтонио человек изобретательный.
Он идет в соседнее помещение, где бочки чинят, берет коловорот и маленькую ручную пилу, возвращается, влезает на чан и принимается выпиливать окошко в крышке Работа занимает четверть часа, но мне удается проделать дырку сантиметров в шестьдесят. Я вынимаю более-менее круглый кусок, получившийся в результате моей работы, и сую руку в бак. Он действительно полон виски. Направляю луч моего фонарика в янтарную жидкость и тут замечаю в бочке темную массу. Присмотревшись внимательнее, различаю, что это тело мужчины. Он плавает в характерной позе зародыша в утробе. Я спрыгиваю с бочки и бегу искать крюк Крюка не нахожу, но быстренько делаю его сам из толстой проволоки и приступаю к рыбалке. Кто бы мог подумать, что однажды я займусь этим скучнейшим спортом! Такие вещи случаются только со мной. Со мной и с покойничком, естественно.
Мне требуется около получаса, чтобы добиться результата, однако я все-таки поднимаю труп и хватаю за лацкан пиджака. Затем я вытаскиваю его из бака и констатирую, что это месье лет сорока пяти, хорошо сохранившийся (еще бы, в виски сорокатрехградусной крепости!), с пепельно-светлыми волосами, одетый в костюм из синей шерсти, белую рубашку с открытым воротом и замшевые туфли. Его карманы абсолютно пусты, но – интересная деталь – под левой мышкой у него кобура для американского револьвера. Одна кобура, оружие исчезло. Принимая во внимание его пребывание в виски, несомненно достаточно длительное, дату смерти определить невозможно. Зато я могу установить ее причину: мой улов умер от пули калибра девять миллиметров, выстрел в сердце, в упор. В месте входного отверстия рубашка сожжена.
Я не могу не подумать, что в сумочке Синтии был пистолет как раз этого калибра, которым недавно пользовались.
Что теперь делать с месье? Отнести в бюро находок? Если бы я прислушался к себе, то сразу же сообщил бы в Ярд, потому что теперь могу представить им конкретную улику. Но, сделав это, я потеряю возможность завершить расследование. Получится так, что мы, ребята из Парижа, окажемся в роли маклеров, а лавровые венки достанутся господам ростбифам.
Не буду я ничего делать, пока не введу в курс Старика. Пусть он принимает нужные решения.
Я опускаю любителя виски обратно в бак, как могу, прилаживаю на место вырезанный в крышке кусок и присыпаю его пылью. Надо знать, что дырка существует, чтобы обнаружить ее.
Вы осознаете, насколько остроумную могилу придумали этому парню? По идее, к этому баку не должны были прикасаться восемнадцать лет и вовсе не обязательно, что его постояльца обнаружили бы даже в момент розлива по бутылкам...
Я выхожу со склада, выключив свет и приведя все в порядок. Зачем продолжать поиски дальше? У меня теперь есть доказательство, что дом Мак-Геррелов большая «малина» отпетых бандитов.
Надеюсь, никто из вас не подумал, что труп в виски составляет фирменный секрет изготовления их скотча?
Дует сильный ветер.
Самое сложное в прыжках с шестом – возвращение. К счастью, заостренные пики направлены наружу. Я беру разбег минимум в десять метров и прыгаю, подняв руки. Хватаюсь за верхушку ворот, подтягиваюсь, и вот я уже сижу на поперечной балке...
Я быстро иду к выходу из тупика (французская полиция часто оказывается в тупике), и, когда нахожусь не более чем в пятидесяти метрах от него, меня вдруг ослепляет свет двух фар. Медленно приближается здоровенная машина. С таким освещением водитель должен меня видеть как днем.