На этом мы разошлись. Лола проводила меня к рабочему месту: Фонци пересох и истосковался по любимой работе, а ей нужно было обойти зал — просто для того чтобы напомнить: служба безопасности не дремлет.
Договорились так: Лола найдёт способ расспросить Карбункула, а я поговорю с Ариэль... На самом деле, я НАСТОЯЛ на том, чтобы поговорить с Ариэль без неё — девчонки до судорог боялись Цербера, и кроме бледного заикания, ничего бы из разговора не вышло.
Булочника Хомяка оставили "на сладкое". Если не получится с Карбункулом, придётся обратиться к нему...
— НОВИЧО-О-ОК! — рёв Папы Борща встретил меня на пороге кухни. И тут же над макушкой нависла белоснежная, похрустывающая крахмалом, гора. — Развлекаться вздумал? — рявкнул повар.
— Никак нет, сэр! — я бодро отдал честь. — Обстоятельства непреодолимой силы!
— Ага, знаем мы, что у тебя за обстоятельства, — Папа Борщ скабрезно подмигнул — не мне, а выстроившимся за его спиной поварам. Те подобострастно захихикали. — А ты шустрый паренёк.
— Это не то, что вы думаете, — я сделал самое честное лицо, на которое был способен. — У нас чисто деловые отношения...
На этот раз заржали все. Громко.
— Вот что я тебе скажу, сынок, — Папа небрежно опустил окорокообразную руку мне на плечи. — Мы тут все уважаем леди Цербер, не правда ли, парни? — парни в белых халатах и колпаках слаженно кивнули. — И поистине гордимся тобой. Чтобы удовлетворить такую даму — надо быть КОРОЛЁМ секса, если ты понимаешь, о чём я... — ещё одно скабрезное подмигивание. — Но как говориться, делу — время, а потехе — час. Так что на будущее, — как-то вдруг его рука потяжелела. Я напрягся, чтобы не упасть. — Можешь сколько угодно развлекаться с леди — я понимаю, у всех есть потребности, — и он вновь многозначительно подмигнул. Один раз — мне, другой — прихлебателям. — Но только после того, как работа будет выполнена. Смекаешь, новичок?
— Да я вовсе не...
— И подружке своей передай: если так уж невтерпёж — пускай ждёт конца смены. А не то...
— Пастуший пирог. Я помню, спасибо большое.
Я сдался. Нет, правда! Почему мне не удаётся никого переубедить? Ариэль вбила себе в голову, что я — контрабандист. Папа Борщ думает, что я — король секса...
Но получается, что интерес Лолиты как-то повышает мой статус в глазах других... А это вовсе неплохо. Так что, пусть думают, что хотят.
Когда Папа Борщ наконец-то освободил меня от своего хотя и дружеского, но обременительного внимания и я прошел к своему рабочему месту, то просто онемел.
Вчерашний посудный Эверест сегодня показался бы жалкой детской горкой. Тарелки громоздились даже на полу. Между посудными небоскрёбами сверкали ледники стеклянной тары, а весь остальной пол устилали холмы казанов и тарелок.
— Ну, Фонци, пора и за работу! — я бодро потёр руки. — Фонци?.. — но губки нигде не было.
Глава 8
Скажете, не Бог весть, какая потеря! Подумаешь, губка... Но вы просто не понимаете.
Для человека в моём положении это просто катастрофа! На самом деле, я ведь НЕ УМЕЮ мыть посуду. Конечно, я могу поелозить тряпкой по грязным тарелкам, но что толку? Добиться такого сверкающего, стерильного эффекта, как Фонци — не в моих силах. Сколько бы мыла я не извёл.
К тому же... Только не смейтесь. По-моему, мыть посуду — это самый, что ни на есть, АДСКИЙ ТРУД. Особенно, когда речь заходит о кастрюлях с прилипшими ко дну неопознаваемыми кусочками, покрытых толстым слоем жира сковородках и закопчённых до черноты чайниках.
Потеряв полчаса драгоценного времени, я облазил весь пол, заглянул во все щели, выдвинул все ящики...
Может, у Фонци сегодня выходной, а он забыл меня предупредить?.. Да нет. Когда я только пришел, он был на своём рабочем месте, и просто подпрыгивал от энтузиазма.
Ладно, делать нечего. Придётся обойтись без него.
Когда я наконец увидел свет в конце туннеля — то есть, пол под посудными небоскрёбами, остальные уже разошлись.
Погасли печи, перестали трещать дрова в камине, в зале смолкла музыка и погас свет... Сквозь плотно закрытые ставни пробивались багровые лучики солнца.
Всё-таки как-нибудь нужно выяснить: что такого в том, чтобы выходить на улицу днём? Но не сейчас. Сейчас я слишком сильно устал.
Руки покраснели от горячей воды и разъедающего мыла, а кожа на кончиках пальцев противно сморщилась.
С трудом нагнувшись, я поднял с пола последнюю сковородку...
— Фонци! Ты как там оказался?..