Но ведь позвал сам, нужно объяснить.
– Помоги мне. И я твой должник.
Начал коротко, без предварительных пояснений.
Цвет глаз Новы серый, но Санара видел не радужку, а колышущуюся в поле пшеницу, а сверху облака. В месте, где беззаботно, просто и понятно. Где не творились бесчинства, где никто друг другу не вредил, не желал зла, с рождения не обманывал.
«Если бы он мог, он бы…»
Аид притормозил мысленный поток – он бы что?
«Он бы продлил ей жизнь до бесконечности. Чтобы ресурс не заканчивался. Чтобы вот так сидеть иногда…»
– Ты часто бывал чьим-нибудь должником?
Она улыбалась и спрашивала не обидно, он помнил, что в ней нет агрессии – ни явной, ни скрытой.
– Никогда.
– Какая именно помощь нужна?
Ему нравились прямые диалоги, когда от сути и к сути. Жаль, давило виски болью от запаха, который он успел возненавидеть. Мешало думать, путало мысли. Вместо объяснений он почему-то спросил:
– Как ты здесь оказалась? Так быстро.
– Через сон.
«Уснула в одном месте. Проснулась в другом».
Он понял ответ. Удивился, и нет. Понял, что сам так не смог бы, для путешествий через сновидения должен быть активирован определенный участок мозга. У него он спал. Да и нужды никогда, собственно, в его активации не было. Приготовился напрячь разум, собрать воедино разрозненную информацию, когда услышал:
– Ты его терпеть не можешь.
– Кого?
– Этот запах. Сладкий.
Верно. Он его ненавидел, и ни подтверждать, ни отрицать этот факт не имело смысла.
– Хочешь, я помогу тебе?
Они были совершенно разными: он – бетонной стеной, она – пряным сквозняком, пахнущим скошенной травой. И все же взаимодействовали; Санара до сих пор удивлялся и этому факту, и их совершенному, абсолютному контрасту. И еще Нова – потенциально идеальная преступница, которую он просит о помощи. Куда катится мир? Или все не так очевидно, как ему когда-то казалось?
– Каким образом?
– Просто доверься мне.
«Тебе давно нужно научиться это делать».
Аид молчал. Вмешательство Элементала в его сложную структуру? А какого черта он так цепко за нее держится, ведь сам не так давно понял, что роль Судьи ему опостылела. Разве он расстроится, если что-то нарушится? Не особенно.
– Помоги.
И чтобы не напрягаться и не мешать процессу, прикрыл глаза. Спустя секунду ощутил касание к своим разгоряченным вискам ментолового потока – освежающего и яркого, как покрытый кристалликами фруктовый лед на ножке. Понял, что следующий вдох дался неожиданно легко – спал внутренний аллергический отек, которого Санара раньше не замечал, – и сразу пропал запах ненавистной травы. Ни сладости, ни следа от приторности. Чистый воздух. Горячий, да, душный, неприятный, но чистый.
Выдохнул свободно, наткнулся на теплый и озорной взгляд, вспомнил тесную камеру в Бедикене, аккурат перед «полетом в пропасть» – знатный тогда вышел аттракцион.
«Может, сбежим? Хочется дынного мороженого… Ты какое любишь?»
Дынное он так и не попробовал, но мысль о том, чтобы сбежать, нравилась ему сейчас сильнее, чем раньше.
– Помогло, спасибо.
Уходила из головы вата, стремительно, как из порезанной пластиковой бутылки, вытекала из висков боль.
«Не за что».
– Так над чем работаем?
Теперь, когда ему не мешало скопившееся раздражение, когда мышление вновь обрело ясность, Аид вдруг понял, что рассматривает Нову пристальнее и прилипчивее, чем следует. Что мысли его отнюдь не спешат возвращаться к теме бала у ружана, что чем дальше, тем больше его занимает другое: «А сколько его внутренних болтов раскрутила бы их физическая близость?» Кое-как, как сошедшую с курса баржу, он вернул себя к делу, осторожно качнул головой вправо и влево, разминая затекшую шею.
– Это касается шахты. И бала, который сегодня состоится во дворце местного правителя.
Дальше он рассказывал ей все, как рассказывал бы следователю: здесь я имею право официально вмешиваться, здесь не имею. Собираюсь применить метод Моста – незаконно, да, но и опросить с помощью него более десятка людей за вечер не выйдет. А попытка всего одна. Есть ли мысли о том, как получить нужную информацию быстрее и легче?
Его гостья схватывала на лету. И Санару бритвенная острота ее ума в который уже раз заставляла испытывать помесь досады с восхищением. Хорошо, что они больше не враги.