— Ерунда, Николай! Красивыми все хотят быть, да не могут, — возразила Нина Эдгаровна. — Во-первых, это приятно. Олег, за тобой девочки уже бегают?
— Нина Эдгаровна, вам еще кофе налить? — мягко вмешалась мама.
— За мной-то бегали... Мальчишки двойки получали. Но из всех лишь один мне нравился... Бедный Борис...
«Доктор Волков», — понял Олег.
Глухим голосом отец сказал, что ему необходимо позвонить, и вышел из кухни.
Позавтракав, Олег пошел в свою комнату и с удивлением обнаружил, что отец сидит за его письменным столом и, подперев рукой щеку, что-то внимательно разглядывает. Олег сделал шаг к столу. Перед отцом был раскрыт альбом. Тот самый, что Олег смастерил вчера.
— Откуда ты это выписал? — Отец постучал пальцем по неоконченной странице.
Не мог же Олег рассказывать о беседах с Айболитом!
— Откуда эти нелепые сведения, а? «Мог уклониться...»
— Ну... это всегда так делают, — принялся оправдываться Олег, — пишут всякие предположения... версии.
Подняв голову, отец долго и хмуро смотрел на Олега.
— Где это так делают? В кино? Я тебя спрашиваю? «Версии»! Все в игры играешь!
— Папа, если тебе не нравится... Что я плохого делаю? Хочу тебе же помочь.
— Не надо. Играй, читай книги, смотри кино. Но его, — отец провел пальцем по фамилии Волков, — я тебе запрещаю трогать. Вот вернусь домой, выкрою время и сам займусь.
— Когда ты вернешься!
— Если бы я мог узнать о последних днях Бориса... Но ведь многие погибли безвестно...
— Скажи, почему ты мне не доверяешь? Не играю я вовсе!
Но отец не стал отвечать. Он надолго задумался. Рука его все так же лежала на альбоме. Наверное, он подыскивал самые убедительные слова, потому что несколько раз поднимал голову, чтобы заговорить, но все не решался.
— Слушай, сын! — наконец твердо отчеканил он. — Если я тебе говорю, что мой друг, Борис Федорович Волков, никогда не мог стать трусом, то нечего тут! И никакие справки тут не нужны!
— Справки?..
Значит, не выдумывал Айболит — какие-то справки в самом деле есть! Но отец требует, чтобы ему верили: его друг — честный человек. Олег-то верит, конечно. А другие? Такие, как Айболит. Он-то никогда Не поверит! Не зря же он тогда про бухгалтера речи заводил. Ему надо Доказать!
— Пап, а если еще попробовать? Зачем же так оставлять? А если... Волков — герой?
— Несомненно! — с уверенностью отозвался отец. — Человек отдал жизнь. Я не хочу, чтобы возле его имени кружились какие-то нелепые слухи. Волков был наш, советский человек. Таким, я уверен, он оставался до конца. Если бы я мог что-нибудь узнать о его последних днях... Что же, многие погибли безвестно, не один Борис...
— А скольких находят, пап! Отец только вздохнул.
— Мал ты еще, Олег! Война. Подвиг. Любовь. Смерть. Измена... — Отец произносил каждое слово после паузы, как бы с большой буквы. — Это все огромно, сынок! Ты не обижайся, но тебе это пока не по силам. Тебе, сынок, мало, что Экзюпери насмерть дрался с фашистами. Непременно нужно, чтобы он таранил парочку «мессеров»!
Олег дождался часа, когда родители ушли из дому, и полез в шкаф за пакетом. Но его ждало разочарование. Пакета в шкафу уже не было.
Глава VIII
В ШКОЛЕ ЕГО ЗВАЛИ ДОКТОР
— Тону-уу-у! Ой, тону! — неслось над Финским заливом. — Спа-сите-е!
Лениво подняв голову, Олег поглядел в сторону тонущего Андрея Горикина и снова прижался к горячему песку. Шевелиться не хотелось. Два тайма в нападении без замены отыграл, четыре гола забил и еще три забиты с его подачи. Может он отдохнуть?
— Вправду тону-уу...
— А если и верно тонет? — обеспокоился Генка, лучший вратарь всех пионерских лагерей. Он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть, что там с Горикиным.
— Да ну... — сказал Олег. — Такой толстый разве потонет... Главный болельщик команды! Вот мяч порвем, можно им играть! Ну, что ты орешь? — крикнул Олег, наконец поднявшись и подходя к воде. — Что надрываешься?
— Я то-тону, — отдуваясь, заявил Горикин. Он отчаянно барахтался, поднимая брызги.
— А ты не тони. Перестань, — пожал плечами Олег.
— Издеваешься? Спасать должен! Обязан!
— Встань на ноги, пловец. Здесь же мелко. Да не бойся, вставай.
Горикин встал. Вода оказалась ему до пупка. Все футболисты рассмеялись. Олег громче всех.
— Подумаешь! Смеется над людьми, а самого без няни даже в лагерь не отпускают! — окрысился Горикин.
Это он намекал на Нину Эдгаровну, которая слишком часто приходит навещать Олега.
— Зачем она копну на голове носит? Твоя няня!
Шляпа Нины Эдгаровны вызывала удивление всего лагеря. Она была сделана из желтой соломы и напоминала птичье гнездо.