— А мы в Одессе их с ситником ели, — впервые за много дней заговорил Соловаров. Топчан его находился в самом углу, и Соловарова никогда было не видно и не слышно.
— А мой сын, представьте, что выделывал с мальчишками. Мы жили на Волге в тридцать пятом году, — стал вспоминать и Корсаков. — Там бахча была... мальчишки приползут на бахчу пораньше, сторож дремлет, собака его дрыхнет. У мальчишек с собой пачка дрожжей. Вырежут они в арбузах кружочки аккуратненько, запихают дрожжей и опять закроют коркой. Сверху грязью заляпают. — Корсаков засмеялся, с удовольствием вспомнив то прекрасное время. — Дни стояли жаркие. Вот и начинают эти арбузы с начинкой бродить под солнцем... А потом рваться один за другим, как бомбы.
— Пороли мало, вот и баловались, — проворчал Багров. — Дайте человеку дальше стишки говорить.
У Волкова снова сильно закружилась голова, он еле смог продолжать. Когда дошел до любимого места, вспомнил отца. Отец признавал эти строки прекрасными.
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
и тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
и забраны в рифы полотна...
Последние слова стихотворения Корсаков читал вместе с Волковым:
...Конец путешествию здесь он найдет,
окончены ветер и качка, —
кавун с нарисованным сердцем берет
любимая мною казачка...
И некому здесь надоумить ее,
что в руки взяла она сердце мое
Когда он смолк, Багров резанул своим басом — видно, стихи задели его:
— Слова какие подобрал! Сколько люди красоты сделали, а вот теперь все разом обрушилось. Эй, доктор, почитали бы еще чего, на душе полегче будет.
Но Волков чувствовал себя обессиленным.
— Потом. Отдохну немного.
Отдыхать было некогда. Кончилась вода. Угол, в котором лежали шашки, опустел.
Пора было делать укол Жаворонкову, сменить бинты. Только управившись со всем, он сможет идти в госпиталь.
— Товарищи... — Волков оглядел всех. Его слушала горстка ослабевших стариков, закутанных поверх пальто в свои одеяла с обгоревшими от сидения у времянки краями. Он жалел их и боялся за жизнь каждого из них, такую слабую, находящуюся на самом последнем пределе. — Товарищи... нужны вода, дрова. Надо поглядеть, не завалило ли нас.
— Какая разница... пусть завалит... — грохнул Багров.
— Ни один из вас не умрет! — крикнул Волков.
— Это кто ж нагадал? — хмуро спросил дядя Володя, недоверчиво вздыхая. — В детстве мы в игру играли. Гаданчики звалась. Положишь в руку копейку и спрячешь за спину. Угадай: в какой руке? А сейчас мы все в одной руке. Не сердись на меня, сынок! Тебе двадцать?
— Двадцать первый.
— Внучок... ты только не очень нами командуй... А за водой и дровами сползаем. Ты бы нам Жаворонкова поднял, мы б тебя тогда... — Он не договорил, стал собираться наверх.
— Я с вами пойду, — сказал Корсаков, заставив себя подняться. — Прошу подождать меня. Я за все отвечаю здесь.
Они ушли втроем: дядя Володя, Корсаков и Помогай-Бо.
Тишина ожидания воцарилась в подвале. Только Волков возился с Жаворонковым, остальные лежали неподвижно, томительно ожидая известий сверху.
Наконец трое вернулись. Прошло больше часа с их ухода. Вернулись заметенные снегом и какие-то необычно возбужденные.
— Ну и дела... — протянул загадочно дядя Володя, ставя на времянку ведро с плотно набитым снегом.
— Что так долго? Откапывались там, что ли?
— Откапывались, — тоже загадочно сказал Помогай-Бо.
— Говорите же!
— Цех-то наш голенький теперь. Крыша сгорела. Обвалилась. Станки там под снегом стоят.
— Станки под снегом? — Багров поднялся, хрипло откашливаясь.
— Все замело там, пурга.
— Что я вам говорил? Теперь уж тока не жди. Линия оборвана. Вот тебе и военное задание!.. А как мы его выполним? Пошли домой.
— Во дурак! — спокойно сказал дядя Володя.
— Опять ругаешься, да? Из ума выжил, Володька! Станки завалило — значит, домой пошли. Чего ругаться тут?
Дядя Володя скинул с себя рыжую доху и сказал странным, почти веселым голосом:
— Твой «Дип» не очень завалило. Мы его откопали и включили... вертится!
— Как это вертится? Ты что? — ахнул Багров. — Ток есть?
— Дали, значит. Закрой рот и собирайся.
Багров подошел к дяде Володе вплотную, заглянул ему в лицо и спросил даже заикаясь от волнения:
— А здесь по... почему не горит лампа?
— Порвало где-то... Эти-то провода мы сами наладим.