— Значит, вы считаете время одномерным? По вашему, на самом деле существует только прошлое?
— На самом деле и его не существует, — улыбнулась психолог. — Ведь оно уже прошло. Возможно, давно прошло и стало плюсквамперфектом, как вы выразились. Оно существует только в сознании человека, в его памяти. Вот тут-то мы и упираемся в вопрос достоверности этого самого прошлого и адекватности этой самой памяти. По крайней мере, прошлое — не то настоящее прошлое, которого нет, а то каким человек хочет его помнить — это всё, что есть у него. Всё, что время позволяет ему иметь.
— Ну хорошо… А как же быть с людьми, потерявшими память? — нашёлся Иона. — Они же как-то живут и не сходят с ума от возможной нереальности себя.
— Это другое, — пожала плечами Таилиэта. — Они не помнят своего прошлого. Скажем, ни один человек не способен вспомнить себя в возрасте нескольких месяцев, но это не мешает нам жить. Примерно то же и с людьми, пережившими тотальную амнезию. Другое дело, когда вы помните своё прошлое и вдруг лишаетесь уверенности в том, что помните именно своё прошлое, а не приснившуюся вам однажды или придуманную кем-то за вас жизнь. Понимаете? Ужас наступает тогда, когда вы не можете отделить своё реальное прошлое от вымышленного. Вы, например, помните, что учились в школе номер двадцать семь, в девятом «гэ» классе и любили девочку Аню, сидевшую за соседней партой. И вдруг выясняется, что в школе номер двадцать семь нет и никогда не было классов под литерой «гэ», и на фотографии вашего класса, которую вы откапываете в куче хлама на чердаке, нет ни одной Ани. Вы идёте на очередную встречу выпускников, на которую не ходили вот уже двадцать лет, и никто там не разделяет ваших воспоминаний, на вас странно смотрят и перешёптываются за вашей спиной. Что это? — думаете вы. Я сошёл с ума? Но — когда: тогда, в девятом классе «гэ», когда любил несуществующую девочку Аню, или сейчас, когда приписал себе вымышленное прошлое?.. Когда вы сошли с ума? Ведь вы почти не сомневаетесь в своём сумасшествии, вам только важно понять — когда это случилось, и в каком месте заканчивается реальность и начинается безумие. И больше всего вас бесит именно невозможность это выяснить. Вы не можете даже понять, безумны ли вы на самом деле, или всё происходящее — просто чудаковатая цепь событий, у каждого из которых есть банальное объяснение, нужно только увидеть его. Вы думаете: у Бога так легко получилось отделить свет от тьмы одним усилием воли, почему же я не могу? Так ведь, Иона?.. Вот тут-то и приходит вам в голову спасительная мысль: сон! Всё это затянувшийся дурацкий сон. Нужно всего лишь проснуться, и всё встанет на свои места, всё снова пойдёт своим чередом, и девочка Аня из девятого «гэ» опять будет жарить на кухне омлет на завтрак и варить кофе, запах которого донесётся к вам в спальню, где на смятых простынях вы стряхиваете с себя последние обрывки нелепого сна…
— Так значит… значит, она всё же стала моей женой? — перебил Иона.
— Я не знаю, — пожала плечами Таилиэта. — Я просто хочу, чтобы вы проснулись, Иона. Но вы, вы, кажется, этого не хотите.
— Ну хорошо, — упрямо мотнул головой Иона, — хорошо, вот вы говорите, что я не могу отделить свет от тьмы одним усилием воли, как Бог, хорошо… Но тогда…
— Что? — роза Шарона остановилась, воззрилась на него непонимающим взглядом. — Вы о чём, Иона?
— Как о чём?.. Всё о том же. О предмете нашего разговора.
— Какого, Иона?
— Вы что, не помните, о чём мы с вами только что говорили?
— Только что? А мы разве о чём-то говорили? — нахмурилась Таилиэта.
— Ну как же… — недоверчиво улыбнулся Иона. — Вы мне про девочку Аню толковали. Из школы номер двадцать семь. Которой не было.
— Не было — девочки или школы?
— Нет, школа, вроде, была…
Тревожный взгляд психолога метался по его лицу, и вопрошающее выражение давало понять, что она то ли сомневается в серьёзности Ионы, то ли теряет и без того шаткую веру в его здравомыслие.
— А вы помните, в какой школе вы учились? — спросила она вдруг.
— Я? — опешил он. — В какой школе учился?.. Ну так это… Помню, вроде.
— Помните?
— Да, кажется. В… в двадцать седьмой?
— И девочку Аню помните?
— Что?..
— Я спрашиваю, девочку Аню тоже помните?
— Не знаю. Вы же сами сказали, что не было никакой девочки.
— Я ничего не говорила. Мы с вами не разговаривали, Иона, милый, не пугайте меня, прошу вас. Мы шли рядом, вы что-то бормотали себе под нос всё время. Я думала… думала, вы стихи читаете или напеваете что-то…
— Нет, ну как же… — попытался улыбнуться Иона. — Вы же мне целую лекцию прочитали про… про это…
— Про это? Я про это не так много знаю, Иона, — улыбнулась роза.