— Не говори гоп, — предостерегла меня Ирина, — может, еще и расплачиваться за все это придется.
— Если деньгами, то я не против, — ответил я, когда мы отошли в сторонку, где стояла лавочка возле красивой клумбы, — хуже будет, конечно, если они натурой будут брать — здоровьем там или вообще жизнью.
— Будем здоровы, — сказала Ирина, наполнив наши бумажные стаканчики до краев портвейном.
Мы дружно опрокинули их, после чего я заметил:
— Получше, конечно, чем то, что мы в колхозе пили, но не сильно…
— А я уже и не помню вкус того портвейна, — призналась она, — давно дело было… а этот ничего так, давай сразу уже еще по одной.
— Между первой и второй, — ответил я, — перерывчик…
— На обед, — закончила она мою фразу, после чего мы опрокинули и по второму стакану.
— Как будешь выполнять задание нашего руководителя? — поинтересовалась она сразу после этого.
— Да я уже его выполнил, — признался я, — пока мы сюда шли, автоматически как-то получилось.
— Ну расскажи — интересно же, — откинулась она на спинку скамейки, смотря мне прямо в глаза.
— Слушай, если интересно, — ответил я, — но сначала прелюдия будет.
И я закрыл ее губы длинным поцелуем…
— Прелюдия ничего себе, — призналась Ирина, пряча глаза в сторонку, — а как насчет основной части произведения?
— Токката фуга ре-минор, — вспомнил я забытые уроки в музыкалке, — ща будет, только еще по стаканчику хлопнем.
Вместо портвейна я налил грузинского коньяку торговой марки Асканели, 7 звездочек, между прочим, на этикетке значилось. Не полный стаканчик, упаси боже, треть примерно, надо же и меру знать.
— А ничего себе продукт, — призналась Ирина, лихо махнув стакан в рот, — даже изюмом отдает.
— Не Двин, конечно, — ответил я, — который Сталин посылал Черчиллю, — но вполне себе достойно. Так, а теперь про задание товарища Гриши… как, кстати, у него фамилия-то, не знаешь?
— Он не называл, а я не спрашивала, — отвечала Ирина, слегка прищурив глаза, — ты рассказывай про задание, не отвлекайся в стороны.
— Так вот, — я протянул ей одну конфетку, а сам развернул вторую, это было «А ну-ка отними» фабрики имени Бабаева, — не буду я больше выполнять никаких распоряжений товарища Гриши, обойдется.
— Бунт на корабле? — сдвинула брови Ирина.
— Что-то типа того, — кивнул я, — у меня такое предложение — обойдем по дуге большого радиуса площадь с этим злосчастным памятником и возбужденным командиром Гришей на ней, заберемся в наш третий корпус санатория и продолжим банкет. Не лежит у меня душа к сносу памятников…
— Это почему? — спросила она.
— Не мы их ставили, не нам и сносить… — донес я ей свою мысль, — какой-то бы он там ни был, товарищ Ленин, а наши предки его уважали и почитали. А снеся памятник, мы предадим своих родителей и прародителей…
— Мощно задвинул, — задумалась Ирина, — внушает…
— Ну так что, ты согласна на продолжение банкета?
— В принципе не против, — отвечала она, — только еще бы какой-никакой закуски набрать бы, а то окосеем оба.
— Через черный ход можно пробраться в кухню, там этой закуски море, — выдал я решение проблемы, — давай ты сбегаешь, а я покараулю…
И она быстро согласилась… походка у нее была слегка развинченной после двух с половиной стаканов-то, но в стороны ее пока не заносило и двигалась она достаточно уверенно… через пять минут она снова появилась из черного хода с пакетом в руках.
— Все нормально прошло? — спросил я, — никого не встретила?
— Да сидела там Тамарка, — ответила она, — но мы вроде как не общаемся, так что обошлось без разговоров.
— Отлично, — порадовался я, — захвачу еще калаш и вперед…
— А калаш зачем? — непонимающе спросила она.
— Мы тут посоветовались с народом, — ответил я, — и появилось такое мнение, что разоружаться нам пока рано… и бронепоезд с запасного пути убирать в депо пока не следует. До выяснения обстановки.
— Ясно, — въехала она в тему с разбега, — пошли за калашом, а потом в этот твой третий корпус. Кстати, почему не в мой второй?
— По дороге решим, — пояснил я, — а пока нам надо скрытно миновать общее собрание обманутых дольщиков… ну то есть коллектив пайщиков санатория Подгородецкий.
— Вон с той стороны лучше, — она махнула рукой к входной стеле, — там деревья гуще.
— Это за ограду выходить придется, — задумался я.
— А ты что, боишься? — хитро усмехнулась она.
— Не так, чтобы боюсь, но опасаюсь, — ответил я, но ее план принял к действию.