– Ты… отойди от неё… – пьяно пробасил он, но тут рядом с ним оказались двое: один – низенький, на полголовы ниже меня, и весь какой-то компактный, сбитый; второй – высокий, единственный из всех, кто был ростом с Вадика и совсем чуть-чуть уступал в плечах. Еще один парень – высокий, худой – смотрел в пол и не смел поднять глаза. Создавалось впечатление, что этот парень молчун и скромняга.
– Брат, ты не переживай, – сказал тот, что пониже. – Мы Вас сейчас быстро на ноги поставим.
Меня передернуло от слова «брат». Терпеть не могу это панибратское, пренебрежительное словечко, которое приобретает такой назойливый оттенок только в устах незнакомого, и я посмотрела на сероглазого. Тот по-прежнему смотрел на меня и, поймав мой недовольный взгляд, быстро убрал улыбочку со своего лица.
– Как тебя зовут? – спросил он. Теперь весь его вид излучал учтивость и внимательность к моей персоне.
– Марина Владимировна.
– Значит на «вы»?
– Определенно.
– Хорошо, – с полным уважением к моему желанию сказал дворняжка. – А меня Максим зовут. Можно на «ты»
Тут дворняжка, тот, что поменьше, повернулся к Максиму и спросил:
– Слушай, давай дадим им «панацею»? Мучаются же люди…
– Особенно девушке плохо, – раздался мелодичный и нежный голос херувима откуда-то из-за наших спин.
– Дадим, конечно.
Я посмотрела на Максима как раз в тот момент, когда он расстегнул толстовку вытащил из внутреннего кармана (давно ли в толстовках начали делать внутренние карманы?) пакетик с белыми таблетками и бросил его низкорослому. И все мое внимание, хоть и ненадолго, приковала татуировка на его шее, которая до этого пряталась под высоким воротником – это была надпись, которая брала начало у основания черепа под правым ухом, спускалась по шее прямой линией, скрывалась под воротником белой футболки и явно заканчивалась где-то на спине. Это были не новомодные иероглифы или латиница, не английская бессмыслица из дешевого боевика. Фраза была написана на русском. Буквы странно растягивались вниз по жилистой, крепкой шее, словно их тянули в разные стороны. Они были мелкие, и я успела прочесть лишь начало фразы, которая зарождалась словами «И началась самая…». Тут звук застегивающейся молнии снова спрятал татуировку под высоким воротом толстовки, которая закрыла шею парня по самый подбородок. Я подняла глаза и встретилась с серым, холодным взглядом, в котором блестело неприкрытое ехидство – парень застукал меня за разглядыванием его тела, и несмотря на то, что мною руководило скорее любопытство, нежели вожделение, мне стало неловко, и я отвернула глаза, успев заметить, как расцветает самодовольная улыбка на губах дворняжки.
И очень вовремя, потому как в этот самый момент, Вадик, рассмотрев белую таблетку неизвестного происхождения, потянул её в рот.
– Стой, – успела крикнуть я.
Вадик поднял на меня пьяный взор, полный удивления, мол «Марина, что случилось? Чем тебя напугала неизвестная фигня, которую я собираюсь сожрать без тени сомнения?
Идиот, мать его!
Но тут вмешался Максим:
– Марина Владимировна, – заговорил он со спокойствием, свойственным взрослым, размеренным людям. – Это совершенно безвредно. Наоборот, в определенном смысле даже полезно. Если не переусердствовать, разумеется.
Тут он демонстративно подошел к низкорослому, взял у него пакетик и, ловко выудив одну из таблеток, не раздумывая кинул себе в рот, как конфету. А потом он быстро и еле заметно подмигнул мне. Этот бездомный щенок подмигнул мне! Как уличной девке! Как равной! Маты, гнев и истерика безмолвно вспыхнули во мне, да так ярко, что не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы увидеть их. Дворняжка дураком не был. Он восхищенно наблюдал за мной, наслаждаясь злостью, которая в одно мгновение переполнила меня, нажала на педаль газа и погнала меня, совершенно не разбирая дороги.
Тут Настя крепко стиснула мою руку. Я посмотрела на неё, и лишь её испуганные глаза да бледные щеки заставили меня запихать уязвленное эго подальше да поглубже. Мелкий сучонок, помойный крысёныш, дать бы тебе прямо по нахальной роже наотмашь, чтобы встали на место мозги!
Тут Вадик, оставшийся без присмотра взрослых, открыл рот и кинул туда таблетку. И пока я здесь распалялась от одного ловкого движения дворняги, Херувимчик, предоставленный самому себе, взял одну таблетку и предложил Светке. Та, недолго думая, запихала её в рот.
Два идиота! Два пьяных придурка, которым нянька нужна, а не стриптизеры!
Я расслабленно выдохнула. Чем бы эта гадость ни была, теперь уже бесполезно трепыхаться.
К моему удивлению, низкорослый и здоровый детина, стоящие по обе стороны от Вадика, а также молчун, быстро проделали то же самое. И это стало для Вадика и Светки отправной точкой – моментом, когда между ними двумя и пятеркой сомнительных личностей зародилось самое настоящее доверие. И основой этого доверия стал первобытный закон, прекрасно работающий для животных, находящихся гораздо ниже с точки зрения эволюции – если я ем то же, что и ты – я доверяю тебе. Как же все просто. Никаких тебе сложных психологических выкрутасов и заумных техник невербального давления. Сожрал что-то из того же таза – вот мы и лучшие друзья. За это я не люблю пьяных людей.