Несмотря на настроение, которое час от часу становилось лишь пасмурнее, я все же не смогла не засмотреться на курносый нос, пройтись взглядом по высоким скулам и полноватым губам. Хоть и с секундной задержкой, но я все-таки отодвинулась от него:
– Это ты моему бывшему мужу расскажи…
Я отвернулась от него и уставилась на центрифугу, в которой Светка и Вадик шли на третий круг.
– А что за наркоту вы им вкололи?
Максим отвернулся от меня и тоже уставился на вращающуюся центрифугу, набирающую четвертый виток.
– Это не наркотик, – тихо ответил он. – На самом деле это обезболивающее. Его создавали для военных нужд. Действует очень быстро, работает долго, практически не имеет побочных эффектов, и только когда дело дошло до летчиков, поняли, что побочный эффект есть и весьма впечатляющий.
– Почему летчики? – спросила я.
– Потому что только они испытывают ощутимые перегрузки. Такие же, какие происходят внутри центрифуги.
– И что же выяснилось?
– Ну, я не химик и не биолог. Могу лишь в общих чертах. В общем, под давлением он как-то связывается с клетками крови и образует химическое вещество, которое стимулирует активную выработку какого-то гормона… Короче приход с неё просто нереальный. Галлюцинации на грани фантастики. Причем задействуется абсолютно все – слух, зрение, осязание, обоняние и даже вкусовые рецепторы. В общем, там такое кино начинается, что свихнуться можно. И настолько правдоподобно, что потом реальный мир кажется мультфильмом. Еще долго прийти в себя не можешь.
– И сколько они после центрифуги еще галлюцинировать будут? Как мне их домой везти?
– Нет нет, эффект проходит сразу же, как только останавливается центрифуга. В этом то и вся изюминка – нет давления – нет галлюцинаций, в крови только обезболивающее, а эффект – как от самых крутых в мире наркотиков, втрое сильнее, в сто раз реалистичнее. И совершенно легально.
– Раз все так распрекрасно, почему же его не продают на всех углах?
– Ну, наверное, потому что не так-то просто достать центрифугу.
– Ну, ведь давление, хоть и небольшое, можно даже на детской карусели словить?
– Небольшое можно. Но нужно-то большое. И чем больше «же» может выдержать человек, тем сильнее приход.
– А где ты достал центрифугу?
Он ослепительно улыбнулся.
– Что-то у нас игра в одни ворота получается. Я тоже хочу поспрашивать.
– Меня? – искренне удивилась я, и посмотрела в серые глаза. – И что интересного могу рассказать тебе я?
– Много чего. Например, почему вы с мужем развелись?
Я засмеялась искренне и неподдельно. Он рассказывает мне о чудесах фармакологии, а я должна так же красочно преподнести детали совершенно банального развода.
– Слушай, это очень скучная тема. Серьезно…
– Мне интересно.
– Да ладно… – усмехнулась я. Посмотрела на молоденькое лицо и видела, что не шутит. Ему, и правда, интересно.
– Ну… – начала я, подбирая фразы поинтереснее да поживее. А потом на меня снова накатила холодная волна страха от слов, которые он сказал мне возле медпункта. Стало жутко, и, наверное, поэтому соврала. Захотелось проверить, что еще знает обо мне этот щенок:
– Он мне изменил.
– Нет, – махнул блондинистой головой дворняжка. – Не изменял.
По спине пробежал холодок, в горле встал ком, но я сделала вид, что такой оборот беседы меня только забавляет. Почему-то я была совершенно уверена – покажи ему, что ты испугалась, и он загрызет тебя прямо здесь.
– Верно… – задумчиво протянула я. – Не изменял, – но все же не выдержала. – Откуда ты…
– Марина Владимировна, я обещаю, что все объясню позже, честно, – оборвал меня на полуслове Максим, глядя на меня серьезно и внимательно. – А сейчас мне хочется знать – почему?
Я смотрела на несовершеннолетнего парня и думала, как же можно в трех словах объяснить ему, что такое брак и каковы его подводные камни, да не те, о которых в каждой песне кричат, а те, о которых все подло умалчивают.
– Мы просто устали друг от друга, – наконец сказала я и сама не заметила, как меня понесло. – Это как… знаешь, ведь брак на самом деле – не круглосуточная любовь и нежности, и поверь мне, далеко не измена была для меня страшнее всего, а то, что день за днем, год за годом мы становимся друг для друга всё… прозрачней. Глупо звучит, наверное, но… не знаю… Мы ведь любили друг друга. Я замуж выходила, когда у него ничего не было, кроме трусов на заднице. Это потом мы начали обрастать имуществом, связями, деньгами, друзьями, но с самого начала-то… Сейчас он – важная шишка и неплохо зарабатывает, и мне бы ревновать его, как мужика к другой бабе, которая теперь живет с ним, а я завидую лишь тому, что у него тачка втрое дороже моей. В какой-то момент вы становитесь друг для друга настолько привычным элементом жизни, словно бы и вовсе перестали существовать. Становитесь невидимыми. И даже не раздражаете друг друга, а просто не замечаете. И из прекрасного любовника, друга и партнера он становится соседом. Просто мужиком, которого ты привыкла видеть в трусах. Он – и есть, и нет. Самое интересное, что ведь мы до самого развода спали друг с другом. И секс этот – пресный, безвкусный – я не забуду никогда…