– Я высоты боюсь.
– А сдохнуть не боишься?
– Почему ты просто не прекратишь это все? Почему просто не скажешь стоп? Ты ведь можешь?
– Могу, но не буду.
– Почему?
– Потому что мы здесь на равных. У каждого свои любимцы, но…
– Не ври! Я же вижу. Ты заправляешь этими ублюдками.
Он засмеялся и ласково погладил меня ладонью по щеке:
– Ну ладно, пусть не на равных.
– Пожалуйста, останови все это…
– Не могу. Парни скучают, знаешь ли, и без таких забав начинают делать вещи гораздо хуже.
– Что может быть хуже?
– То же самое, но за пределами «Сказки».
К собачьему лаю за окном примешались людские голоса и зазвучали ближе.
– Все, кукла, времени не осталось, – сказал он и, схватив за руку, потащил в коридор. Мы остановились напротив дверей лифта. Максим быстро и с невероятной легкостью раздвинул толстые стальные створки и указал на тросы, видневшихся в сумраке. – Тебе туда. Пошевеливайся.
– Где я тряпку возьму? – начала паниковать я.
Тут дворняжка повернулся ко мне, схватил меня за нижний край свитера и рванул наверх, снимая с меня одежду. Свитер он сложил пополам и отдал мне:
– Все, что тебе нужно для выживания у тебя уже есть. Вот! – он кинул быстрый взгляд на мою грудь, которая только благодаря хорошему бюстгальтеру выглядела презентабельно, и улыбнулся. – Жду не дождусь, когда ты выберешься.
И он побежал по коридору и скрылся за поворотом, ведущим на лестницу.
Дважды просить меня не нужно было. На подгибающихся ногах, трясущимися руками я схватилась за металлические направляющие лифта, дотянулась до троса и обернула его своим свитером, вцепилась в него руками и, шагнув за порог, повисла над пропастью примерно в семь этажей. Закрыв за собой створки шахты лифта, что далось мне гораздо сложнее, чем Максиму, я оказалась темноте, но глаза довольно быстро привыкли к сумраку, и я начала различать стены шахты, перекладины укреплений и направляющие. Вниз и вверх я смотреть себе запретила. Сначала я поползла медленно. Мысленно я благодарила тренера в тренажерном зале, который убедил меня, что качать следует не только попу. Я не культурист, но минимальная физическая подготовка позволила мне ускориться с черепашьего темпа на умеренный, и вскоре я одолела первый пролет вниз. Дальше дело пошло быстрее, я было воодушевилась, пока где-то в районе четвертого этажа я чуть не сорвалась вниз – за дверью лифта послышались лай и человеческие голоса. Я застыла, зажмурилась, вжала голову в плечи и перестала дышать. Прямо за дверью раздавалась возня, топот и хриплое дыхание псов. Под грохот собственного сердца в ушах, я отсчитывала секунду за секундой. Я слушала их развеселую болтовню, смех и мат. Они обсуждали машины. Машины, мать их! Эти молокососы, идущие по пятам за тремя живыми людьми, чтобы изощренно убить их, между делом обсуждали тачки. Вот от этого-то мои кишки завязало узлом. Что же должно происходить в головах у людей, для которых убийство было приятным досугом и к которому они стали настолько привычны, что между делом обсуждали преимущества «механической блокировки межколёсного дифференциала». Я не понимала, что это значит, но я знала, что человек вменяемый на такое не способен. Не должны парни в семнадцать быть такими зверьми. Я верю, что можно озвереть к концу жизни, спившись, сколовшись или по иной прихоти судьбы. Но хладнокровные палачи до совершеннолетия… Меня снова затрясло.
– Тузик, мудак, обожрался тем мужиком. Ни хера не хочет делать.
В такой интерпретации голос херувимчика звучал до дрожи неправдоподобно – ласковые, нежные интонации из голоса никуда не делись, отчего смысл сказанного еще сильнее контрастировал с реальностью. От такого контраста мое нутро закрутилось еще сильнее, и я побоялась, что меня вырвет. Нечеловеческими усилиями воли я держала в себе содержимое желудка и слушала встречные реплики.
– Каким? Тем здоровым? – спросил, судя по голосу, Низкий.
– Угу, – промычал Еврейчик.
Вадика пустили на корм собакам. Я стиснула зубы, крепче впилась руками в металлический канат. Я, как могла, пыталась отогнать от себя видения произошедшего, но упрямое подсознательное рисовало красочные картины того, что произошло с Вадиком после того, как мы пустились врассыпную. Картины, звуки и даже запахи. Меня снова чуть не вывернуло, и я заставила себя думать о чем-то другом. О чем-то, что совершенно не относится к смерти. О кредите на машину, о том, что моя лучшая сотрудница уходит в декрет через два месяца, а мне до сих пор некем её заменить, а двое других спят друг с другом, хотя оба семейные, что мой любимый комплект нижнего белья порвался, и не от страсти, а от старости, о том, что мой муж, возможно, прямо сейчас занимается сексом с другой женщиной.