Убийство Джона Брауна отодвинулось куда-то далеко-далеко…
Эллери вернулся домой в четверть восьмого.
– Анни! – крикнул он. – Где вы укрылись, о прекрасная Аннабель Ли?
Анни, шаркая ногами, поспешила ему навстречу.
– Наконец-то, мистер Эллери! Очень вовремя.
– А что случилось, Анни?
Ноздри Анни подрагивали – верный признак того, что она сердится.
– Пришла ли мисс Портер?
– Я проводила эту юную даму в вашу берлогу, как вы и написали. Но почему нельзя было позвонить мне заранее, чтобы я поставила в печь жаркое к вашему приходу? Теперь уже поздно это делать. Есть только яйца и ветчина, и я даже слушать не стану претензии инспектора.
Эллери Квин улыбнулся.
– Отец не приедет к ужину, а я уже поел.
– Ах, вы уже поели? А я уже разбила яйца! Славные у вас манеры, ничего не скажешь!
– Анни, отец, я вижу, был прав.
– Что вы имеете в виду, мистер Эллери?
– Он сказал, что вы чересчур много поработали в последнее время, очень устали, и вам надо чуточку отдохнуть. Он просто настаивает, чтобы вы ушли в отпуск.
– Но ведь я всего полгода как была в отпуске! – запротестовала Анни.
– Не имеет значения. Отец велел, чтобы уже завтра утром вас здесь не было. И послезавтра и через три дня. Отдых пойдет вам на пользу.
Эллери извлек из бумажника несколько купюр и чуть ли не насильно всучил их Анни.
– Ну вот еще! Зачем? – в великом смущении проговорила Анни.
– Здесь плата за неделю. И всю эту неделю мы не желаем вас видеть, Анни. Словом, отдохните на славу.
– Невиданное дело! – сказала Анни, но уже улыбаясь.
– Все, и чтоб духу вашего здесь не было! Марш прямо сейчас.
– Но ведь яйца, мистер Эллери…
– Это уже моя забота.
Всего через несколько минут, отведенных Анни на переодевание, Эллери выставил ее за дверь и запер за ней. После чего вздохнул с облегчением и пошел к себе в кабинет.
И замер на пороге. Положив под голову его голубой домашний халат и уронив на пол его последнюю книгу, Никки Портер спала на кушетке сном праведницы. Бежевая соломенная шляпка была надвинута на один глаз. Другой глаз сразу широко раскрылся, стоило Эллери войти в комнату.
– Приветствую вас, о мой герой! – Она села. – Без вас время тянулось столь медленно.
– Вы устали? – спросил он сочувственно.
– Нет, – отмахнулась она. – Просто стала читать вашу последнюю книгу, и она подействовала на меня что твое снотворное. Мухи на лету засыпают – какая скука! Впрочем, какие новости?
– Никаких, если не считать, что объявили общий розыск одной страшно остроумной девицы с каштановыми волосами и курносым носом, – любезным тоном сказал он.
Он ожидал, что при этом известии она как-то выдаст свой страх. Но она лишь спокойно поглядела на часы.
– Ничего удивительного, потому что уже почти полвосьмого.
– Не понимаю! – Эллери сел в кресло за письменным столом, положил на него ноги и принялся качать носком правого ботинка. – Что значит – ничего удивительного?
– Ничего удивительного, что я нервничаю и расстроилась. Ведь у меня после завтрака маковой росинки во рту не было.
– У меня тоже.
– И что вы намерены делать?
– Если вы не против, можно поджарить тосты и сварить кофе. А к нему яичницу.
– Готовить придется мне? – спросила она с ужасом. Эллери Квин глянул на нее с любопытством.
– Вот как? Вы что же, не умеете готовить?
– Разумеется, нет. Я же писательница, а не повариха.
– Ну что же, может, это даже к лучшему.
– Что вы хотите этим сказать?
– Хочу сказать – хорошо, что вы не умеете готовить. Если бы оказалось, что вы умеете готовить так же, как писать детективы…
Он засмеялся.
– Вы, собственно, всегда сидите в такой неудобной позе – ноги выше головы? – осведомилась она ледяным тоном.
– Лучше всего класть ноги на каминную решетку, – задумчиво сказал Эллери. – Но в этой комнате, к несчастью, камин отсутствует. Не будете ли вы так любезны и не передадите ли мне мою трубку? Такую, с покусанным мундштуком. Она лежит где-то там, на столе.
– Вы скажете, наконец, Анни, чтобы она принесла что-нибудь поесть, или мне придется идти самой? – спросила она, вставая.
– Вы и в самом деле так проголодались? – спросил он удивленно.
– Я умираю от голода!
– Милая вы моя, ума не приложу, что же нам делать? Ведь Анни у нас больше не работает!
– Как так? Я думала, она у вас постоянно!
– Я только что дал ей отпуск на неделю.
– Почему? – спросила Никки и проницательно посмотрела на него.
– Чтобы от нее отделаться. Иначе она рассказала бы все отцу.
– Уж не хотите ли вы сказать, что ваш отец тоже живет в этой квартире?
Никки побледнела как мел.
– Естественно. Эта квартира принадлежит ему.
– Но ведь… Но ведь он…
– Не стоит так волноваться. Он вас не найдет.
Эллери прицелился указательным пальцем в дверь, ведущую в спальню, согнул и отвел назад большой палец, как будто это боек пистолета, и произвел спуск.
– Я спрячу вас вон там.
– Не спрячете, – сказала она твердо и поправила шляпку, – Потому что я немедленно ухожу отсюда.
– В самом деле? Тогда я советую вам сразу взять такси и ехать до угла Шестой и Гринвичской улиц. Там женская тюрьма и, говорят, в ней славно готовят. Для яичницы они берут самое наилучшее обезжиренное молоко, так что сохраните фигуру.
– Для яичницы! – простонала Никки. – Боже мой, какая я голодная!
Эллери Квин встал и крепко взял Никки за локоть.
– Сейчас вы пойдете со мной и будете вести себя как послушная маленькая девочка. И пока я не выпутаюсь из той дурацкой ситуации, в которой оказался благодаря вам, даже носа из дома не высунете. Ясно?
В кухне Никки села на низенькую табуреточку и стала наблюдать голодными глазами, как Эллери берет большой кусок масла, бросает его на сковородку и держит над газом. Когда масло приобрело золотисто-коричневый оттенок, он вылил на сковородку яйца, которые Анни уже размешала мутовкой и в которые он предварительно добавил полстакана сливок.
– Желаете яичницу просто с салом или еще и с колбасой? – спросил он, открывая печь и зажигая гриль.
– Лучше с колбасой.
Он достал из холодильника шесть свиных колбасок, шесть кусочков свиного сала и положил все это на гриль.
– Вот, – сказал он и вставил два ломтика белого хлеба в тостер. – Смотрите и запоминайте.
– И что я должна делать?
– Когда они выскочат из, тостера, выньте их, намажьте маслом и заложите туда следующие два кусочка хлеба. Или вы не знаете, как намазывать масло на тосты?
Она даже не удостоила его взглядом.
Эллери извлек из холодильника несколько стеклянных баночек и поставил их на кухонный стол. Никки повернула их этикетками к себе, чтобы прочесть, что на них написано.
– Джем, земляничный мармелад и мед. Мистер Квин, у вас, кажется, есть и некоторые положительные стороны.
– Что вы желаете на десерт? Сливы или финики со сливками?
Потом они сидели до половины одиннадцатого в кабинете Эллери и говорили об убийстве Брауна, о детективных историях вообще, о том, как Никки лучше спрятаться от полиции, о международной политике и о прочих приключениях Эллери. Тут Эллери услышал, как открывается входная дверь. Он быстро затолкал Никки вместе с ее чемоданом в спальню и застучал что было сил по клавишам пишущей машинки. В коридоре раздались шаги, и к нему в кабинет вошел инспектор, сопровождаемый сержантом Велье.
– Все еще трудишься? – спросил он сына.
– – Как же так? Выходит, вы все еще не нашли эту Портер? – иронически осведомился Велье. – Ты погляди! А я-то думал, вы каждый вечер хватаете убийц пачками.
– – Мы найдем эту девицу, не беспокойтесь, – проворчал инспектор. – Что, Анни покормила тебя приличным ужином, сын?
– Нет. Я сам пожарил себе пару яиц. Анни поехала в Огайо – в Вапакопету.
– Куда-куда? – пораженно спросил инспектор.
– В Вапакопету, пап. Ну ты же знаешь – это на юго-западе. Штат Огайо.
– Ты что, опять водишь меня за нос?
– Да нет же! Там у Анни родня. Они прислали телеграмму, чтобы Анни срочно ехала домой. Ее двоюродная бабушка Аманда больна.