Глава 18
Никки, расставшись с Эллери, побежала вдоль живой ограды из буков с такой быстротой, будто за ней гнался сам черт. Только оказавшись в лесу, который скрыл ее от дома, она наконец замедлила шаг. Хотя она понимала, что инспектор приехал в санаторий вовсе не в поисках ее, она, тем не менее, настолько испугалась при его появлении, что до нее так и не дошел смысл увиденной сцены - как прилетел ворон и унес ее часы с браслеткой. Только сейчас она стала понимать, что все это значило. Вот, значит, как исчез нож для бумаг - его унесла эта ужасная птица! Выходит, что... Ну конечно! Кроме самого Брауна, у него в спальне никого не было! В конце концов, оттуда был только один выход - через кабинет, и если бы там был убийца, она бы его увидела. Значит, мистер Браун покончил жизнь самоубийством. Вот все и выяснилось! Она с облегчением вздохнула. Зачем, спрашивается, бежала? Как смешно! Ей нечего бояться. Они найдут нож там, куда его притащил ворон, вероятно, на каком-нибудь дереве. Какая отвратительная все-таки птица. И как умен Эллери. Как он только додумался до этого? Какая великолепная идея! Во всяком случае, ей нечего бояться. Она теперь совершенно свободна. Свободна, как Джозеф. Ей не надо больше скрываться, испытывая эту тяжесть на душе. Не надо везде выискивать глаза, за ней следящие, и ожидать, что на тебя в любой момент укажут пальцем - вот она, это она сделала! Воздух был свеж и приятен. Теплые, яркие лучи солнца наискось пронизывали листву тополей. А как она боялась в этом лесу ночью! В этом прекрасном, таком приветливом лесу, полном веселых белочек, скачущих по ветвям. Такой же зверек пробежал ей по ноге ночью и испугался, должно быть, больше, чем она. Летучие мыши, разумеется, не так милы. Какая-нибудь из них вполне могла запутаться в волосах. Но они сейчас спят, наверное, вися где-нибудь на ветках. А может, они живут в пещерах? Какая, впрочем, разница? Она громко рассмеялась. О, как зелен и свеж лес, и какая приятная прохлада в нем рано утром! Надо же, а она прошлой ночью вообразила, что кто-то наблюдает за ней и Эллери в этом лесу! Она медленно шла по извилистой лесной дороге, глядя под ноги, чтоб не споткнуться о корни. Наклонилась, чтобы сорвать белый цветок. У него оказался просто замечательный запах. Да, Эллери... По крайней мере, она никогда больше - да, да, никогда! - не будет считать его глупцом. Она дошла до старой дороги. Днем до нее, казалось, идти вдвое ближе, чем ночью. Тут было просто необычайно красиво. О! Белочка! - Иди сюда, дурашка, не бойся. Я сейчас найду тебе орешек! Зверек встал на задние лапки, недоверчиво поглядел на нее и отбежал чуть подальше. Никки пошла за ним. - Ну иди же сюда. Я тебя не обижу. Белка легко запрыгнула на сук и вмиг исчезла в ветвях. Никки побежала вокруг дерева. И вдруг остановилась, как вкопанная. Машина. Санитарная. Прямо на старом лесном проселке. Странно. Что тут, в овраге, делать санитарной машине? Она подошла ближе. И в самом деле санитарная машина, судя по всему. Но почему у нее в кузове нет окон? И где водитель? Он, наверное, забуксовал здесь и пошел за помощью. Да, видимо, так оно и есть. Вон у дерева стоит лопата. Наверняка шофер застрял и хотел обкопать колеса. Никки посмотрела на пустые сиденья рядом с водителем, обошла машину сзади и остановилась. Да, здесь кто-то копал, но не около задних колес. Они стояли на твердом. Рядом с дорогой кто-то выкопал глубокую яму в мягкой лесной земле - метра полтора в длину и довольно глубокую. И задняя дверь машины открыта. Ей стало страшно, но какая-то сила, которой она не могла противиться, заставила заглянуть внутрь фургона. Она заглянула - и у нее перехватило дыхание. Во рту и в горле появилась противная сухость... Она не могла оторвать взгляда от того, что там лежало, - совершенно белое лицо, застывшее в неестественной позе тело, скрюченные пальцы! Ужас! Ужас! Но она не могла отвести глаз. Она просто оцепенела. Ей захотелось крикнуть, но она не смогла. "Если я не закричу сейчас, я сойду с ума", - подумала она. Но все тело было как парализованное и совершенно не повиновалось. "Надо закричать... Иначе я сойду с ума..." Но ведь кричит же кто-то? Она? Нет. Это эхо. Сотни голосов, полных ужаса, разносятся по оврагу, а почему же не может крикнуть она? Она знала, что теперь будет с ней. Но это случилось не сразу... Сильные пальцы сомкнулись у нее на горле и стали сжиматься. Медленно, неотвратимо, как будто железный обруч. У нее померк свет перед глазами. И белое лицо трупа пропало тоже. Все завертелось вокруг, быстрее, быстрее... Она уже лежала на земле. Кто-то бросил ее лицом в мох, заломил руки и тяжело надавил коленом на спину. Все перед ней вертелось быстрей, быстрей и наступала все большая тьма. Глухая тьма... Надо только быстро записать это, пока не забылось. Да, нужно всегда все записывать сразу же. Но ей нечем записать. И не на чем. Попросить ручку у Эллери? Нет, не годится... Но чем же еще записать... Чем...