Мы с Кирой пытались выскользнуть за дверь и разведать, что происходит с теми, кого увела Варвара. Но не удалось. А после отбоя выяснилось, что их кровати пусты. Марии Николаевны тоже не было видно. Вместо неё прислали толстую вожатую Раису. И медсестра Зина Васильевна осталась на ночь. Они так и ходили друг за другом из спальни в спальню, рот открыть не давали. Но вообще после всех этих событий мы заснули очень быстро.
Утром пришла Евгения Михайловна. Очень расстроенная. Но не злая. Мы стали спрашивать её, где Вета и остальные, и почему их куда-то увели, и что мы все вместе виноваты. Но Евгения Михайловна только плечами пожимала и говорила: «Не знаю-не знаю! Но и кашу вы заварили!» Потом Евгения Михайловна несколько раз куда-то ненадолго отлучалась. А мы ждали её и вели себя тише воды и ниже травы. Ясное дело, что и она за старших девочек переживала и, наверное, пыталась о них узнать.
На море мы, конечно, не пошли, хотя другие отряды бодро туда промаршировали. Мы слонялись по территории возле корпуса, даже в камушки играть не хотелось. Кто-то сказал, что Вету и других, наверное, отправят домой. Другие уверяли, что за ними в лагерь приедут родители.
Перед тихим часом Евгения Михайловна собрала нас в игровой.
— Вот уж не думала я, что вы окажетесь такими неразумными и жестокими. — сказала она. — Как же! Всех вокруг пальца обвели! Что захотели — сделали! А о Марии Николаевне вы подумали? Она ведь работы может лишиться! В её-то состоянии! Мне казалось, что у вас, глупые головы, хотя бы сердце должно быть умным. Она же из Ленинграда! Блокадница! Несколько кусочков хлеба — и 18 часов у станка, когда рядом вода в кружке льдом стынет! Да ещё ранение! И контузия! Нам во время оккупации в Мамайских каменоломнях было очень трудно, но и ленинградцам в блокаде было не легче. А вы, значит, решили, если она добрая и доверчивая, то её можно легко обмануть.
— Но мы же думали, что успеем вернуться к концу тихого часа! — стала оправдываться Кира.
— Вот тут я удивляюсь, где была голова у Веты?! Они же не впятером на пляж отправились! Ну, вот тогда, может быть, и успели бы. А вы что же забыли, сколько времени у нашего отряда обычно уходит, чтобы раздеться-одеться и из воды всем вместе выйти?! До ужина бы собирались! Да ведь и часов у вас не было!
— У Тины были!
— Ну да, в кармане рубашки! Осталась бы тогда на берегу! Она или Вета, или другой кто-нибудь. Ведь кому-то помощь могла понадобиться. Помните, как у Мэри судорогой ногу свело. и Маша это с берега заметила и из воды её вытащила. Могло же такое и в этот раз случиться! Понимаете?!! Кто-то мог никогда уже на берег не выйти! О том, что многие могли простудиться я уже не говорю.
Мы просто замерли, услышав это, и долго сидели молча, а потом спросили:
— А что НАМ будет?
— Вы лучше подумайте, что С ВАМИ будет, если вы не научитесь думать о том, как ваши поступки отразятся на жизни других людей. Какими ВЫ вырастете?!
Через три дня Вета и старшие девочки вернулись. Мы их ни о чём не расспрашивали, а сами они ничего нам не рассказывали. На четвёртый день Вете на линейке объявили выговор, а весь отряд не пустили в кино. Мария Николаевна у нас больше не появлялась. Мы написали ей письмо. Писали все вместе, как на картине Ильи Ефимовича Репина «Письмо запорожскому султану». Только совсем другого содержания. Просили у неё прощения. Но всё равно на сердце у всех было тяжело. А Евгения Михайловна ни на какие вопросы не отвечала, а говорила: «Совесть мучает — это хорошо». Но письмо передать обещала.
«На безрыбье…»
После того, как мы без разрешения всем отрядом ушли на море, Совет дружины решил, что мы должны Вету-Свету переизбрать. Все собрались в игровой и стали обсуждать кандидатуру нового председателя Совета отряда… Предложили Тину-беленькую, Киру и меня. Тину Мэра назвала, они были подружками-болтушками. Киру — Таша, а меня — Света. За Тину мало кто проголосовал, за Киру — много, но за меня больше всех. Мне это было очень приятно. И хотя я надеялась, что так и будет, хотелось от кого-то услышать подтверждение своих ожиданий. Мол, так и должно быть, ты самая подходящая для этого девчонка. И вот я не удержалась, и, как бы между прочим, сказала Кире: «Удивительно всё же, что выбрали именно меня». А она спокойно так отвечает:
— «На безрыбье и рак — рыба».
У меня просто дыхание перехватило от неожиданности. Я растерялась и спросила противным таким обрывающимся голосом: