Яшка-грек и таинственная надпись
Ещё одним интересным человеком был Яша-грек. Мы часто видели его на хоздворе. Он перевозил в тележке уголь, рубил дрова, носил на кухню и в прачечную какие-то ящики и мешки. Чёрные всклоченные кудрявые волосы, старые вытертые штаны, тельняшка с разорванным воротом. Вылитый
Челкаш! ¹
Но характер другой. Ему что-то скажут, он кивнёт и пойдёт что-нибудь принесёт или унесёт. Мы даже думали, что он немой. Но потом слышим, он кому-нибудь скажет несколько слов. Но вот никогда не улыбался.
А на территории лагеря главная работа у Яши-грека была в водонапорной башне. Что он там делал, мы не знали. Башня казалась немного выше столовой и клуба, а в них было два этажа. Такой кирпичный цилиндр: наверху металлический бак с водой, а внизу — дверца на навесном замке. Без окон. Яша замок откроет, войдёт внутрь и исчезнет. Каждый раз по-разному: то на несколько минут, то, может, на полчаса или больше. Башня далеко от нашего корпуса стояла, не набегаешься туда. Рядом с ней находилась зелёная фанерная будка, на которой кто-то криво написал мелом «насосная». Туда от башни толстые трубы шли. Но нас она не интересовала.
Однажды наша воспитательница Евгения Михайловна рассказала о том, что во время войны, когда в Евпатории были немцы, партизаны повесили на башне красный флаг и что-то написали: «Победа будет за нами!», «Смерть немецким оккупантам!», что-то в таком роде. И мне ужасно захотелось залезть наверх и посмотреть, что там от этой надписи осталось, потому что вокруг выросли высокие акации, и снизу ничего нельзя было разглядеть.
И вот однажды, мы улучили момент, когда Яша-грек открывал заветную дверцу и подошли к нему. Лина, Кира и я. Мы протянули ему три шоколадные конфеты «Ласточка», и я сказала: «Здравствуйте, можно посмотреть, что там внутри?». Конфеты Яша не взял, но кивнул в сторону открытой двери, как бы приглашая нас войти внутрь. Потом он включил рубильник на щитке, зажглись лампочки-фонарики на стенах и оказалось, что башня внутри как-то гораздо выше и таинственней. Над нами нависало дно огромного бака с водой, от которого вниз спускалось несколько толстых труб, к которым в разных местах были приделаны маленькие штурвальчики-вентили. Наверх вели три вертикальные металлические лестницы, похожие на пожарные. Одна над другой. Они были прикреплены к стенам.
— Поднимемся? — спросила я девчонок.
— Ты с ума сошла? — ответила Кира. — Я на балкон ВТОРОГО этажа боюсь выходить! А тут их целых ТРИ будет!
— А у меня сегодня болит живот, — быстро сказала Лина и даже как-то немного согнулась. И они обе заторопились к выходу. А я осталась.
— Можно подняться? — обратилась я к Яше. Он подумал немного, а потом помог мне встать на нижнюю ступеньку, потому что она была на уровне моих колен. И мы стали карабкаться наверх. Я впереди, а он за мной, но так близко, что я боялась тапочками задеть его лицо.
На первой лестнице я чувствовала себя Робертом Грантом, который в фильме «Дети капитана Гранта» поднимался на мачту и пел песню про весёлый ветер.
На второй мне казалось, что я больше походила на Джека Хоккинса из картины «Остров сокровищ». Я имею в виду тот момент, когда он, спасаясь от пирата, устал лезть по вантам (веревочным лестницам) и думал о том, как бы ему не свалиться на палубу.
На третьей я была ученицей шестого класса, которая думала только о том, какая она дура и успеет ли Яша-грек схватить её за ногу, когда она полетит вниз.
Последняя лестница заканчивалась на узком огражденном карнизе вокруг бака. Добравшись до него, я опустилась на пол и какое-то время сидела, охватив руками поджатые коленки и тяжело дыша. Яша молча постоял рядом со мной, а потом по скобам поднялся на верх бака. Но мне уже было не до того, что он там делал. И всё-таки я довольно быстро пришла в себя и смогла обойти бак по карнизу. Он со всех сторон был измазан чёрной смолой, которая закрывала какие-то знаки или буквы, написанные белой краской. Приглядевшись, я разглядела два овала буквы «Ф», и палочку буквы «Р».
И мне тотчас же захотелось крикнуть Кире и Лире, что партизаны действительно написали здесь «Смерть фашистам!» А немцы потом эту надпись закрасили смолой.