Удовлетворившись этим оправданием, Лёля завела машину и вырулила со двора. В этот раз душевная боль не была резкой, скорее тягучей и нудной, словно давнишний синяк, по которому случайно ударили снова.
Её любовь переживала взлёты и падения, валялась растоптанная в ногах и парила в небе, пусть недолго, но и это было. А родилась постепенно, вместе с взрослением самой Лёли. Но вот осознание чувств оказалось довольно болезненным и стоило разрушенной дружбы.
Каждый год в школе устраивали день самоуправления. Эту традицию ненавидели учителя, но обожали ученики. Педагоги выбирали себе замену среди старшеклассников, и целый день их предмет преподавали школьники. Учителя, естественно, подстраховывались заранее: успевали провести все диктанты и контрольные, пропускали новые темы, оставляя для дня самоуправления повторение пройденного или что-нибудь совсем лёгкое.
Лёля втайне надеялась, что мама назначит её своей заменой, но Нина Валерьевна за несколько дней до дня самоуправления за ужином преподнесла новость, что уроки географии будет вести Лёлин одноклассник – отличник и гордость школы. Лёля молча проглотила обиду вместе с макаронами. Мама не посчитала её достойной для замены. Это было ожидаемо, но всё равно неприятно.
За день до знаменательного дня, учительница истории предложила ей временно занять своё рабочее место. Лёля обрадовалась и испугалась одновременно. Доверие опытного педагога льстило, но необходимость оказаться под обстрелом глаз учеников вызывала дрожь в коленках. Лидия Петровна успокоила: нужно просто выслушать пересказ параграфа у тех, кто сам вызовется отвечать, и поставить оценки карандашом. Лёля заранее изучила расписание уроков. Шестиклассники пугали меньше всего, но последнее занятие она должна была провести у десятого «А» класса. Её родной «Б» класс недолюбливал «ашников», и во всём соревновался с ними. Между параллельными классами давно шла неофициальная война, нарочно подогреваемая учителями.
Лёля боялась, что ученики просто сорвут урок и опозорят её перед мамой-завучем, но проблемы пришли с другой стороны. Стоило Маше узнать, что Лёля будет вести урок в классе, где обитает Герман, у неё сорвало тормоза. Сначала она предложила тайно поменяться местами, потом, принялась напрашиваться на занятие в качестве стороннего наблюдателя. Получив отказ по обоим пунктам, стала атаковать просьбами передать ему записку. Лёля долго отбивалась, но оказалось, проще остановить торнадо, чем Машу, решившуюся на письменное признание в любви.
Накануне дня в качестве учителя Лёля основательно подготовилась, прочитала параграфы, по которым будет гонять учеников, выгладила белую рубашку, начистила туфли. Первый урок оказался самым сложным. Ребята, взбудораженные анархией, никак не могли собраться и проявить серьёзность, хихикали, переговаривались. Но после первой тройки, пусть и карандашом, затихли и стали тянуть руки. Лёля расслабилась и даже начала получать удовольствие от новой серьёзной роли, но на перемене после пятого урока объявилась Маша, раскрасневшаяся, растрёпанная. Она мяла в пальцах обрывок тетрадного листа и нервно оглядывалась по сторонам.
– Вот. Передай.
Лёля нехотя взяла слегка влажный от потной ладони листок.
– Маш, может, не надо? Мне неудобно, как я ему вообще передам записку?
– Неудобно ей. Подруге помочь не можешь? – Маша накрыла рукой записку в ладони Лёли и заставила сжать в кулаке. – Что тебе стоит? Просто передай.
Лёля спрятала записку в карман брюк и нехотя побрела в класс, дожидаться прихода «ашников».
Они ввалились в класс с опозданием, выказывая пренебрежение к несерьёзной замене, рассаживались шумно и долго, но в течение урока не досаждали, вели себя вполне прилично. Если и переговаривались, то не в полный голос, и умудрились воздержаться от скабрезных шуток.
Лёля ёрзала на стуле, с опаской поглядывая в сторону Германа. С шестого класса он заметно вырос, возвышался над головами не только большинства учеников, но и учителей, долговязым не казался, скорее, мощным. Высокий рост позволил ему стать лучшим доигровщиком в команде. Герман играл за сборную района, и все в один голос пророчили ему карьеру спортсмена.
Герман поймал один из её пронзительных взглядов и широко улыбнулся. Лёля тут же отреагировала румянцем и уткнулась в учебник. Больше старалась в его сторону не смотреть, но Герман наоборот начал приглядываться к Лёле, нарочно смущал её пристальным вниманием.