Что за…
Сработавший заячий слопец оторвал меня от размышлений на тему «когда в лесу опаснее». Со струящимся по галечному руслу кристально чистым ручьём всё в порядке. Ловушка подле него пустая. Рядышком на солнышке греется свернувшееся кольцами оливковое чешуйчатое тело, раздувшееся примерно посередине. Прошу любить и жаловать представителя местного серпентария. Переваривает моего зайца, гадина.
Со змеями в этом мире нам встречаться не доводилось. Почувствовав моё присутствие, пресмыкающееся подняло клинообразную голову, демонстрируя бежевое подбрюшье из крупных ромбовидных чешуй. Тонкие изогнутые кинжалы зрачков холодно уставились на меня, изучая. Твою ж дивизию, боа констриктор недоделанный. Здоровенная, толщиной с человеческое предплечье. О длине судить боюсь. Метра три точно есть. Зарубить её, змеюку подлую, что ли? Она же ловушки опустошит. Слопцы не перетащишь, новые сооружать себе дороже. На каждый у меня уйма времени ушло.
Убивать гадину тоже проблематично. Совладаю ли с эдакой махиной? Копьём ткну, и мимо. Топором рубиться неохота, в ближнем бою она способна скрутить человека в бараний рог за минуту.
Змея, понаблюдав за моей скромной персоной, очевидно, приняла меня за врага и значительно оживилась. Громко зашипела, угрожающе раздула шею в капюшон. Ого! Настоящая кобра!
Так, это мне не нравится. Удавы капюшонов не носят, фасон не тот. Змеюка подалась ко мне, раскручивая кольца. Да она определённо больше трёх метров. Три с половиной, четыре. И наверняка в капюшончике не безобидная водица.
Пойду-ка отсюда. Чего злиться? Я тебя, милая, не обижал, накормил в некотором смысле. Лежи, отдыхай. Не обижаюсь ли за ушастого и ловушку? На тебя грех обижаться, такую длинную, ядовитую, красивую, толстую… Я сказал толстую? Извини, хотел сказать «изящную». Не шипи, пожалуйста, а? Э, не надо меня провожать, сам ухожу!
Я медленно отходил, держа перед собой копьё. Сунется, проткну гадину. Если повезёт. В извивающееся тело непросто попасть.
Змея отпускать потревожившего её покой меня не собиралась. Раскрыла пасть, откуда показались белесые острые клыки, приподняла головешку и брызнула мне в лицо струёй зеленоватой жидкости.
Ах ты, зараза! Чудом успел наклониться, и яд плеснул на лоб и щёки. Кожу защипало, точно крапивой отхлестали. Представить страшно последствия попадания в глаза. Умыться, срочно! Ближайший источник воды — ручей. Обойду проклятую змеюку и…
Слух предупредил о надвигающейся опасности раньше зрения. Надо мной загудело. Спустя мгновение в спину мне что-то ударило, толкнув вперёд, внутренности взорвались болью, от которой потемнело в глазах.
Какого?… Оборачиваюсь на заплетающихся ногах. За мной никого. Слабо колышутся ветви. Возле меня воткнувшиеся в землю копьеца, вернее, дротики в количестве двух штук.
Больно-то как! Враги напали с дерева? Почему тогда не спрыгивают добивать добычу? Считают меня опасным? Лестно, весьма. Поднимаю руки, наталкиваюсь на торчащие из спины деревяхи. Твою ж дивизию. Три дротика! Учитывая одновременность броска, логично предположить наличие ловушки. Заряженные дротиками самострелы ставят наши треклятые соседи, находил такие в лесу. Ох! Спину словно режут раскалёнными ножами, двигаться сплошная мука.
Я обогнул вставшую в угрожающую стойку гадину по дуге. Подползёт, плюнется повторно, пофиг. О, зашипела.
— Пошла на хутор! — процедил я сквозь плотно сжатые зубы.
Змея не торопилась нападать. Следила, приспустив капюшон, прекратила шипеть.
Так-то лучше. Добравшись до ручья, я с облегчением окунул лицо в прохладную воду и смыл яд. Боль понемногу притихла, сменившись онемением, распространившимся по всему телу. Вода родника окрасилась алым. Видно, крови из меня вытекло порядочно.
Накатила слабость, стоять уже не могу. Голова кружится, в висках кузнечные молоты методично выстукивают. Ту-дум, ту-дум, ту-дум. Чёртова змеюка! Из-за неё я не заметил ловушки и попался. Я зло выругался в её адрес, сгоняя закипающую злость. Лилька останется сама, как она управится без меня? Сможет ловить рыбу и слопцы проверять? Вот гадство! До чего глупо получилось!
Я неподвижно лежал, тихо рыча от бессилия. Одеревеневшее тело не подчинялось. Неужели конец?
Над ухом оглушительно заверещало, зашипело. Из-за древесных стволов выскочило человекоподобное существо. Напоминало оно синекожего папуаса. Очень уродливого папуаса с торчащими из-под длинного носа клыками. На макушке пучок смоляных волос, уши чуть не до половины шеи свисают. В мочках ушей, губищах и шнобеле белеет костяной пирсинг, на груди ожерелье. Руки перевязаны бусами и перьями. И главное, на ногах по два пальца.
Никак, хозяин ловушки пожаловал. Вот и долгожданный контакт с местным населением. За первым папуасом появились второй и третий с короткими копьями наперевес. Ох, не кончится добром наша встреча. На мордах ни малейшего признака дружелюбия и желания помочь угодившему в западню человеку. Для них я добыча.
Носатый в перьях достал из-за пояса нож и обернулся. Его приятели тоже оглянулись, напряглись.
От тени деревьев позади аборигенов отделилась большая сутулая фигура. Деталей не видно, зрение ухудшается с каждой секундой. Скоро полностью ослепну. «Интересно, это случится вместе со смертью или раньше?» — всплыла в сознании и канула в никуда отрешённая мысль. Существо, эдакий холм в миниатюре, на четвереньках двинулось к синим.
Фигуры местных и вышедшего к ручью зверя померкли. До меня донеслись рёв и вопли, я ощутил дрожь земли. Последним, что помню, был влажный нос, дотронувшийся до моего лица.
В следующий миг сознание покинуло меня.
Очнулся я во мраке. Ощупал пространство под собой. Ага, нахожусь на подстилке из листьев, корпус у меня туго перебинтован. В прорезь узенького окошка сочится бледный лунный свет, проявляя контуры каменного стола и чурбанов-стульев, вырубленных мною из палых деревьев. На чурбаны настелено мягкое сено, сверху лопухи. Мебель в нашей башне сделана в основном из поленьев разной толщины, в том числе кровать. На ней я и лежу.
Очевидно, сестрёнка меня всё-таки нашла и, надрываясь, притащила домой. Обработала раны, молодчина. Болят, конечно, но никуда от этой тупой боли не денешься. Повезло, не схарчили звери, не окочурился от болевого шока и потери крови. Жизненно важные органы, кажется, повреждены некритично. Да я натуральный везунчик! Джек-пот матушки-природы выиграл.
Бинты откуда, всё-таки? Блузки лилькиной маловато для них. Юбку дорвала? Ткань бинтов мягкая, нежная. Юбка из материала погрубее сшита. Тайны мадридского двора прям.
Тьма в углу неожиданно шевельнулась. Глюки?
— Лиль, ты?
Вопрос утонул в стрекоте цикад за окном. Сотканный из тьмы приземистый силуэт отделился от стены, заслонив бойницу, и остановился, сверкая зелёными глазищами.
Ощущение чужого присутствия словно растворило внутренности, сердце подпрыгнуло до подбородка и ухнуло куда-то вниз. Ночной посетитель повёл головой на короткой массивной шее, выдающейся из широченных плеч, шагнул к моему ложу и замер.
Рука инстинктивно шарила в поисках тяжёлого и острого предмета. Копьё, где копьё? И топора чёрте где валяется. Лежу в трусах, будто на жертвеннике неведомому зверобогу. Из огня, да в полымя. Перед глазами стоит ещё картина, запечатлённая у ручья — плюющаяся ядом змея с синими аборигенами, и вот, новая напасть.
Единственное доступное оружие — увесистое полено, вынутое из кровати. Привстав на постели, замахнулся чурбаном. Немедленно спину пронзила острая боль.
Лестница в пяти метрах от кровати. Этажом ниже вентиляционный ход. Кинусь туда, пролезу в погребальный зал, раздобуду оружие и порублю тварь. Потом поищу Лильку.
Размечтался, блин. Существо меня близко не подпустит к ступеням. В лучшем случае помнёт, в худшем добьёт. Поленом от чернушки фиг отобьёшься. При удачном стечении обстоятельств, может быть, попаду ему по башке, оглушу. Череп в моём состоянии не проломлю ведь. Ну, проскочу по лестнице. Затем очухавшийся зверёк догонит меня и начнёт выяснять отношения по-своему, по-звериному.