Тереза поджала губы – комплимент ей явно не понравился. Иду охватила паника. Она швырнула подводку для глаз в косметичку.
– Хватит.
– Ладно. Но ты вообще понимаешь, что ходить с тобой куда-нибудь не особо круто? Как ни выделывайся, ты всё равно красивее!
Можно подумать, она в этом виновата и может что-то с этим поделать. «Не особо я и красивая» говорить тоже не хотелось, хотя Ида знала, что придется. Как и «ты не жирная». Ох, а говорят, нельзя делать то, чего не хочется…
Она продолжала краситься, хотя всё уже было давно готово. Прошло десять секунд. Двадцать. Сорок. Все молчали. Слова Сюзанны повисли в воздухе. Иде казалось, что ее загнали в угол и окружили, взяли в плен в ее же собственной комнате.
– Какая же ты клевая! – опять не выдержала Сюзанна.
Зрачки за стеклами очков впивались в Иду до физической боли, а вот Тереза рассматривала подругу с притворным безразличием. На лбу выступил пот. Да, похоже, она тут и правда красивее всех.
– Да ладно, чего ты ноешь? Никакая я не красивая. Уж по-любому не красивее тебя.
Подружки выдохнули. Или это они от разочарования? Что было бы, скажи она: «Окей, я случайно уродилась красивее тебя, но придется смириться, если хочешь общаться со мной и дальше»?
Сюзанна поступила как обычно: притворно удивилась и вытаращила глаза, будто про «обе красивые» слышала не в десятитысячный раз.
– Ну да, конечно! Прикольная ты, Ида. Она прикольная, скажи, Тереза? Вот отмочила!
Ида наклонила голову, и волосы волной упали на лицо, а потом откинула их назад – и они, густые и пушистые, рассыпались по плечам на зависть подружкам. Взяв лак для волос, она задержала дыхание и стала брызгать, но не на волосы, а в основном в воздух. Точно травила насекомых или хотела глаза выжечь.
Подружки закашлялись и замахали руками.
– Ты чё, охренела? Прекрати!
– Спятила, что ли? Весь макияж мне испортишь!
Ида отложила в сторону пузырек с лаком и взглянула на себя в зеркало: она красивая, а это уже что-то. Пожалуй, хватит. Какой смысл менять что-то по мелочи?
Она встала, открыла окно, впустив в комнату свежий воздух, после чего повернулась к Сюзанне и улыбнулась.
– Кстати. Никакая ты не жирная. Фигня всё это.
Глотнув чего покрепче, Ида запила пивом. Отлично. Отпустило. Еще бы базар этот прекратить.
– Это я-то не жирная? Ты себе своим лаком совсем глаза выжгла?
Опять заладила! Ну ладно. Ида еще раз хлебнула из бутылки. На вкус дерьмо. И не удивительно, за такую-то цену. Она почувствовала, как по телу расползается приятное тепло. Даже Сюзанну приобнять хочется.
– Послушай меня, твою анорексичную подружку. Никакая ты не жирная!
Он съежился, как будто это превратило бы его в невидимку, прислонился головой к холодному стеклу и притворился спящим. Получилось не особо убедительно. Спать, когда под боком так орут? Но лучшего выхода Сандор не придумал.
Затаившись, он ждал, пока они пройдут мимо. Даже стал молиться, начав, как обычно: «Милый Боже, если ты есть, сделай так, чтобы…» И его мольбы – невероятно – были услышаны. Пахну́ло табаком, затем сбоку прошуршала куртка, потом еще одна. Расслабился он не сразу, на всякий случай посидел еще минутку неподвижно. Когда автобус свернул на автостраду, Сандор улыбнулся – везет же иногда! Он уселся поудобнее и уже почти представил себе ее лицо, когда в шею ему подули. Сандор сделал вид, будто ничего не замечает. Но тут подули опять, прямо в ухо. Завоняло куревом. Сандор медленно и нехотя повернулся.
Они сидели сзади и ухмылялись. Бабак наклонил голову.
– Извини. Мы тебя разбудили?
– Чего-чего? Не-а… – ответил Сандор, хотя и знал, что спрашивают не всерьез.
– Может, ты замечтался? – хихикнул Валле.
– Может.
Сандор отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Он пристально смотрел перед собой, очень надеясь, что они увидят, что ему плевать, и отвяжутся.
– И о чём же ты мечтал?
Сандор не ответил. Разговаривать с ними он не собирался. По телу растекалось отвратительное чувство, но в то же время Сандору было их жаль. По крайней мере, он убеждал себя в том, что они маленькие, неуверенные в себе существа, в них нет ничего опасного. Ведь как говорят? Кто травит других, сам всего боится. Придурки несчастные, вы-то о чём мечтаете? Что у вас в голове, кроме сигарет, снюса[1], футбола и телочек?
Они уселись прямо перед ним, развернулись и уставились на него. Из этих двоих Бабак хуже.
– Ну чё? Небось мечтаешь, как кого-нибудь трахнуть?
Валле зашелся смехом, как всегда пустым, почти истеричным. Сандор вдруг почувствовал усталость. От этой ситуации, которая вечно повторяется снова и снова, от самого себя. Интересно, если он не станет, как обычно, отворачиваться и мямлить себе под нос, а возьмет и ответит им что-нибудь – что тогда?
1
Жевательный табак, который кладут под верхнюю губу. Очень популярен в скандинавских странах среди молодежи (