Сотни глаз с напряженным сниманием смотрели на богатыря, сотни рук приготовились аплодировать ему.
Санджар вытянулся и замер.
— Здравствуйте, командир добровольческого отряда! — громко сказал комбриг. — Рапортуйте!
Санджар обернулся, посмотрел кругом. Он не видел тонувших в темноте лиц сотен собравшихся. Но он чувствовал на себе их испытующие, нетерпеливые взгляды.
— Вот, товарищ командир, товарищ Кошуба сегодня утром сказал, упрекал меня, что блеск глаз одной девушки…
Стоявшая рядом Саодат сердито пробормотала что–то, и дыхание ее стало быстрым и прерывистым.
— Что блеск глаз одной девушки затмил все… Заставил меня забыть об обязанностях воина. Что долина Катта–Уру–Дарьи стала неспокойной, что змей Кудрат опять осмелился жалить… Да, Кошуба — мой старший начальник — сказал так. Верно ведь?
Кошуба молчал.
— Товарищ Кошуба сказал, что ему не нравятся мои поступки. Я сказал: «Гостю все должно нравиться». Кошуба сказал: «Мне нравятся враги без голов».
И Санджар обвел круг долгим взглядом. В глазах его прыгали бешеные огоньки. Внезапно речь его стала резкой, уверенной; он бросал слова, как камни на плиты двора.
— Пусть не скажет, что узбеки не уважают желаний лучших своих гостей, русских наших любимых руководителей и учителей. Желание гостя священно. Все, чего хочет гость, принадлежит ему. — Санджар обернулся и негромко приказал:
— Дехканбай, Нурали, сюда!
Два здоровенных парня притащили большой полосатый мешок из грубой шерсти и бросили его к ногам Санджара.
— Ну! — сказал богатырь.
Парни схватили мешок за уголки и встряхнули его. Глубокий вздох пронесся по кругу. Многие отшатнулись. Непонятные круглые предметы с глухим стуком запрыгали, как мячи по отполированным каменным плитам двора. Не все разобрали сразу, в чем дело…
К ногам Кошубы подкатились бритые, покрытые спекшейся кровью, круглые головы. На одной из них по необъяснимой случайности сохранилась зеленая в кровавых пятнах тюбетейка.
— Возьмите, вот мой дар…
Глухо звучал теперь хрипловатый голос Санджара. Наступило молчание. Тишина нарушалась лишь треском пламени факелов.
Молчание грозило затянуться. Санджар недоуменно пожал плечами. Он ждал, очевидно, рукоплесканий, приветствий.
Выручил комбриг. Он сказал внушительно:
— Отряд добровольцев товарища Санджара разгромил сегодня у кишлака Люглян банду, которая намеревалась напасть на правительственную экспедицию. Я пригласил товарищей поздравить доблестных джигитов.
Пожимая руку Санджару, комбриг брезгливо заметил вполголоса:
— А это уберите…
IV
Подобие лесенки из развороченных камней вело к старой потрескавшейся очень низкой дверке. Когда она с надсадным треском поддавалась под толчком руки, за ней разверзалась темным провалом сырая яма, из которой в лицо посетителю ударял едкий угар с примесью запаха прогорклого масла, какой–то непередаваемой кислятины. Нужно было постоять немного, освоиться с темнотой, с затхлым воздухом, чтобы разглядеть, Наконец, почерневшее от дыма самоваров помещение с низким потолком, кое–как сложенным из жердей и истрепанных цыновок и поддерживаемым ветхими, грубо обтесанными бревнами. На глиняных возвышениях, покрытых разлезающимися кошмами, были беспорядочно разбросаны посеревшие от грязи одеяла. Пол в промежутках между возвышениями был даже сейчас, в жаркий день, мокрый и скользкий. По–видимому, он никогда не просыхал.
Встречали в этой чайхане не очень приветливо. Из всех углов и темных закоулков на посетителя устремлялись враждебные взгляды, слышались недвусмысленные ругательства. Кто–то скрипуче, надрывно кашлял, то и дело сплевывая…
Из–за самоваров прозвучал осипший голос:
— Чего надо?
Посетитель — немолодой, хорошо одетый горожанин — заметно вздрогнул и, слегка кашлянув, громко произнес:
— Салям алейкум! Как дети, как дом, как скотина почтеннейшего хозяина…
Не отвечая, из–за самовара выбрался скрюченный человек и заковылял на костыле к посетителю. С минуту он внимательно разглядывал его, потом, не удовлетворившись осмотром, еще резче повторил:
— Чего надо?
По–видимому, думая, что он попал не по адресу, гость слегка попятился назад, намереваясь выйти, но тут же спохватился и спросил вполголоса:
— Есть здесь чай?
— Нет, он остался на базаре.
— А где базар?
— В Гузаре.
Странный обмен бессмысленными фразами вполне удовлетворил хозяина грязной берлоги, и он, бросив коротко: «Заходите», заковылял через всю чайхану в дальний угол.