Эта женщина была опасна. Она была в хорошей физической форме, тренирована и могла легко убить меня. Но тогда, без сомнения, ее постоянно окружали серьезные, способные люди, а это, несомненно, может наскучить.
— О твоей сфере деятельности? — спросила она с сомнением.
— Абсолютно.
Я не обманул ее — об этом мне сказала ее ухмылка.
— Тогда следуй за мной, — произнесла она, отталкиваясь от парапета.
Глава четвёртая
Так я узнал, что на Баал Примус существует алкоголь. Он оказался очень сильным — после первой ночи с Эрис я проснулся с ощущением, что мою голову мариновали в кислоте. Многие военные там много выпивали, как местные, так и инопланетные. В этом не было ничего необычного для армейского объекта, но я думал, что в легионах все по-другому.
В каком-то момент во время долгого вечера я увидел, что один из служащих несет большой графин, наполненный рубиново-красной жидкостью. Эрис увидела, что я смотрю на него.
— Даже не думай об этом, — сказала она.
— Почему?
— Это караш.
— И это…?
— Не для тебя.
Следующие два дня пролетели очень быстро, даже несмотря на стук в висках и помутнение зрения. Всякий раз, когда мне удавалось немного поспать, я видел яркие сны. Всегда о нем, окутанном дымкой цвета золота и слоновой кости, его безупречную плоть, безмятежный взгляд. Я пытался заговорить с ним, запинался, выставлял себя дураком, а он все равно оставался, невозможно красивый, терпимый, терпеливый. Глупые сны. Но они были очень яркими, они запоминались мне после пробуждения чаще, чем остальные. Я напомнил себе, что мне всегда снились сны, часто о тех, о ком я писал или исследовал, и именно это сделало меня экспертом-писателем, которым я был. Мне нравилось считать, что это мой великий секрет. Моя особая сила.
Я задавал Эрис много вопросов, и она с радостью все рассказывала. Большинство из тех, кого я встречал, оказались такими же. Крепость была не секретным местом — тут находились люди, выигравшие свой войну, уверенные в своих силах. Многие из них мало что знали о прошлом. Да и зачем? Они родились уже после ужаса, выросли в мире, который стал гордым и успешным.
Мне нравились эти люди. Я слышал рассказы о Волках Фенриса или Пожирателях Миров и считал, что мне повезло, что я не стал их писателем. Эти люди были цивилизованными. Они ценили хорошую еду, хорошее вино. Они занимались искусством, а их архитектура, насколько я заметил, была изысканной.
Но при всем этом, как и предупреждала меня Видера, они были подготовлены к войне и не скрывали этого. Большинство из них имели шрамы. У многих, особенно у самых старых выживших, остались заметны следы радиоактивного отравления. Это давало почву для раздумий.
Этот мир еще не очистили от всего этого? — спросил я Эрис, как раз перед тем, как мне предстояло покинуть ее компанию.
— Нет.
— И Секундус тоже?
— Особенно Секундус. Он закрыт. Они держат его таким, каким он был.
— Зачем?
Она пожала плечами.
— Его невозможно сделать безопасным, — ответила она. — Ты не сможешь убрать все это.
К тому времени я уже больше знал о том, как они все выросли на окраинах этих пустынь, о риске, которому они подвергались, о ненужных смертях, которые накапливались.
— Но это бессмысленно — стоить прислать флот биолигис, и они вычистят последние токсины в течении года.
— И что это будет стоить? Ты бы стер этот мир и заменил его на любой другой.
— Разумно.
— Безумие предпочтительнее стирания.
Я рассмеялся, но она была совершенно серьезна. Тогда я не придал этому значения. Я решил, что она преувеличивает — эти люди не казались сумасшедшими — возможно, чтобы я не расслаблялся.
В любом случае, мои сомнения были мимолетными, потому что многое другое, что я видел, оказалось невероятно захватывающим. Я видел, как аколиты Ауксилии проходили свои испытания в тренировочных дворах. Меня водили на строительные площадки, где из обожжённых песков уже начинали подниматься больше города. Мне показали кустарные мастерские, где доспехи, машины войск и даже лазганы дорабатывались и переделывались в соответствии со спецификациями легиона. Сырье брали из кузниц Механикум, но Девятый не заботило, как выглядит такой материал. Они счищали знаки отличия, накладывали более совершенные знаки и сигиллы. Казалось, что у огромных отрядов рабочих нет другой работы, кроме как украшать то, что им давали, дело было не только в линкорах, эти люди хотели, чтобы они шли на войну в соответствующим виде. Будучи неряхой по жизни, я находил это в равной степени необъяснимым и впечатляющим.