— Ты плохо выглядишь, — сказала она, помогая мне.
Я подумал, не ревнует ли она. Я догадался, что она не ожидала, что я буду так много работать, получу такой доступ за такое короткое время. Я разговаривал с самим примархом, с членами его доверенного круга, с воинами ветеранами Легиона самого Воителя. Судя по всему, дела у меня шли лучше, чем она могла себе представить.
Честно сказать, я едва понимал, что делаю. Я собрал целую коллекцию материалов, некоторые из которых наводили на размышления, многие были банальны, некоторые весьма с трудом поддавались пониманию. Чем больше я узнавал, тем, как мне казалось, я меньше понимаю. Я так восхищался этим Легионом. Уже дважды, я видел насколько они могущественны, насколько искушены в созидании лучших атак и разрушении. Они поднялись из самых низменных глубин, чтобы стать братством, которым восхищаются и которому доверяют даже величайшие из примархов. И все же меня не покидали сомнения. Недосказанные слова, гнетущая атмосфера секретности. Казалось, что даже их название скрывало угрозу: Кровавые Ангелы.
Я сглотнул и попытался вспомнить, когда мне удавалось поспать больше часа или около того.
— Слишком много работаю, — произнес я. — А ты?
Она снова потянулась к проектору и показала мне то, над чем она работала. Это оказалось еще одно изображение поля боя, на этот раз показывающее, как примарх и Воитель вместе сражаются с мегарахнидами. Эта картина мне понравилась больше — она обладала удивительным талант передавать инопланетных монстров такими, какими они были на самом деле. И Сангвиний, и Хорус выглядели в должной мере героически, и в этот раз я не смог заметить недостатков в изображении. Именно так все и было: они сражались спина к спине среди кипящей орды, сдерживая потоки ксеносов и наблюдая за резней. Крылья Сангвиния были расправлены, поднимаясь высоко в огненную ночь, хотя на самом деле он держал их расправленными. В остальном, однако, изображение было превосходно, и вернуло мне все, что я чувствовал тогда — ужас, ликование, гордость.
— Прекрасно, — произнес я без скрытой иронии. — Это вдохновит их на производственных линиях.
Видера отключила проектор.
— Я беспокоюсь за тебя, — сказала она, внимательно глядя на меня. — Ты прошел все противорадиационные процедуры на Баале, не так ли?
— Все. Я не думаю, что это…
— Что-то могло попасть в тебя. Тебе стоит обратиться к служащему Легиона.
К тому времени я все сильнее убеждался, что причина моего недомогания не в этом, но я просто кивнул, чтобы она не настаивала.
Мы приблизились к «Красной Слезе». Благодаря медленному циклу стыковки мне удалось полюбоваться его головокружительными флангами. По мере приближения флагмана, его борта сверкали сусальным золотом, а длинные малиновые панели брони украшали херувимы и крылатые слезы. Первый же взгляд на него ошеломил меня; это только усилило мою тошноту. Он более не впечатлял меня, а скорее угнетал. Буйство красок удушало, как чрезмерно благоухающий сад, в котором розы уже отцвели и начали плесневеть, и когда огромные двери стыковочного отсека выскользнули из мрака, я едва смог найти в себе силы смотреть.
— Тебе все еще нравится твоя работа, — обратился я к Видере, скорее, чтобы отвлечься от этих мыслей, чем из искреннего интереса.
— Я люблю ее, — с жаром ответила она. — Никакая честь не может быть выше. Я не могу сражаться, но могу делать это.
— И ты остаешься такой же преданной им, как и раньше.
Она улыбнулась.
— Оглянись вокруг — это вершина нашей цивилизации, самое лучшее, что в ней есть. Мы вышли из долгих лет разрушения и упадка, и построили это. Я видела в тени их кораблей вещи, которые были бы бесценны в любом другом месте, но они остаются спрятанными, запертыми, потому что они созидают их только для себя.
— Это можно назвать эгоизмом.
Она закатила глаза.
— Я знаю, что ты пытаешься отыскать каждый недостаток, который только сможешь. Каждый мизерный изъян в их броне. Никто не может соответствовать стандартам, которые ты установил. Они убийцы, они должны быть убийцами, и все же ты не можешь пройти мимо этого.
— Я не ищу недостатки.
— Ты перевернул все камни. Я надеялась, что это задание могла бы избавить тебя от этого. Ты помнишь, как было раньше? Твое имя ничего не стоило. С тобой было покончено. Сейчас же у тебя есть шанс исправиться, а все, что я слышу от тебя, это способы избежать этого.