Я не очень долго оставался на поверхности. Три визита, за каждым из которых присматривали слуги Легиона, все из относительной безопасности армейских транспортов. Последний из них остался в моей памяти. Это был один из действительно больших ударов, предназначенных для того, чтобы сломить решимость врага, который казался невосприимчивым к падениям боевого духа. Разведка сообщила о значительном скоплении ксеносов на высоком хребте примерно в двухстах километрах к востоку от нынешней линии фронта. Опыт научил наших командиров, что воздушные атаки чрезвычайно опасны — атмосферные явления ставят наших летчиков в невыгодное положение, когда они неизменно подвергаются нападению крылатых особей ксеносов. Чтобы избежать этого, планировалось перебросить по воздуху, в радиус двадцати километров от мест скопления ксеносов, роты Кровавых Ангелов и Лунных Волков. Эти районы еще не выжжгли дотла, поэтому пехоте пришлось бы быстро продвигаться по густо заросшей территории, взбираться на гребень и вступать в бой по всей длине вершины.
Это было непростым испытанием даже для Астарте. Могло случиться так, что их обнаружат и вступят в бой до того, как они достигнут высоты, что означало ожесточенные бои на неблагоприятной территории. Когда Бел Сепатус рассказал мне о планах, я, должно быть, выглядел пораженным.
— Вы будете разбиты, — сказал я.
Он не выглядел опечаленным. С другой стороны, Бел Сепатус решил поговорить со мной не из-за моей тактической проницательности.
— Возможно, — сказал он. — В любом случае, примархи поведут нас.
Он сказал это так буднично. Однако для меня это стало важным заявлением. Я не встречал Хоруса. Даже не видел его издалека — примархи обычно возглавляли свои собственные отряды, хотя и с тесной координацией между командирами Легиона. Внезапно у меня появилась перспектива стать свидетелем одновременного сражения двух главных полководцев Империума.
— Я должен это увидеть, — сказал я.
Бел Сепатус устало посмотрел на меня.
— Подобраться поближе будет трудно. Если тебя убьют, то ничем хорошим это не закончится.
— Для меня тоже. — Я попыталась улыбнуться ему. — Мне нужно это увидеть. Всего один транспорт — он может оставаться на расстоянии.
Я привык к опыту сражения, по крайней мере частично. Учитывая альтернативу — болтаться в недрах линкора в компании моих собственных навязчивых идей и слабостей, лишенный сна и упрямо испытывающий тошноту — прилив адреналина стал чем — то, чем я почти дорожил. Я не планировал превращать это в привычку, учитывая вероятность того, что в конечном итоге меня размажут по пыли в каком-нибудь забытом мире, но я знал, что должен быть там.
Так что все было организовано. Я снова совершил посадку на планету, направляясь вниз в крошечном десантном модуле всего с тремя сопровождающими. Я, спотыкаясь, выбрался из корабля на одну из больших промежуточных площадок. Небо над нами было белоснежным, дул ветер, от которого густая растительность по периметру раскачивалась и вздымалась волнами. Пять квадратных километров были сожжены и расчищены, оставив огромное пространство обнаженной красной пыли, теперь заполненное рядами танков, бронетранспортеров и боевых кораблей. По всему участку были установлены прожекторы, освещая весь рельеф вокруг. Здесь было шумно, грязно, многолюдно, волнующе — тысячи слуг бегали трусцой или маршировали, сотни двигателей уже работали, Астартес вооружались и произносили боевые клятвы, прежде чем отправиться к «Громовым Ястребам» и транспортникам «Штормовая Птица». Повсюду висела пыль, поднятая запускающимися двигателями и поднимающаяся в штормовые вихри над нами.
— Держитесь ближе! — перекрывая шум прокричал мой сопровождающий, слуга Легиона по имени Энарио.
Мы уже были облачены в наши доспехи — даже такие прихлебатели, как я, были экипированы в них для этой зоны боевых действий — и неуклюже трусцой добрались до назначенного места. Мы направились к транспортнику «Громовой Ястреб», одному из десятков, уже гудящих от дыма и вибрации. Рядом с огромными транспортниками стояли линейки наземной техники, включая «Лэндрейдеры» и другие основные боевые танки. Энарио подтолкнул меня к «Носорогу» легиона, и мы влезли в него — нас было десять, остальные оказались упакованными в броню слугами Легиона. Вероятно, все их назначили в мое сопровождение, и ни один из них не посмотрел мне в глаза, когда мы пристегивались. Я не возражал против этого — я полностью привык к тому, что на меня смотрят как на досадную помеху.
Люки с лязгом захлопнулись, двигатель с нарастающим гулом включил передачу. Мы с грохотом подъехали к месту посадки, и над головой я услышал гораздо более мощный рев боевого корабля-носителя, зависшего внизу и готовящегося к стыковке. Мне не удалось хорошенько его разглядеть — мой обзор был ограничен узким окном, прорезанным в броне Носорога, — но я услышал достаточно. Мы с содроганием остановились, и секунду спустя огромные зажимы с лязгом сомкнулись на внешней стороне транспорта, из-за чего вся конструкция загудела.
Затем мы поднялись в высь, прямо в шторм. Я видел, как со всех участков комплекса происходили подобные воздушные переброски — корабль за кораблем, большинство из которых перевозили «Лэндрейдеры» или пары «Носорогов», и все они набирали мощность, чтобы подняться в наэлектризованную атмосферу. Крен был сильным, вызванный чрезвычайно быстрый подъем, а затем направление изменилось, когда заработали основные двигатели. Я проверил тактические показания своего коммутатора и увидел истинный масштаб воздушной переброски: десятки боевых кораблей в первой волне, и еще больше уже набирали скорость, чтобы последовать за нами. Как и сказал Бел Сепатус, это была масштабная операция.
Нам не потребовалось много времени, чтобы добраться до места назначения — «Громовой Ястреб» движется невероятно быстро, как только наберет нужную высоту. Прежде чем войти в зону высадки и произвести крайне быстрое снижение, все боевые корабли оставались на высоте во время атаки, зная об опасности нахождения вблизи этих плотных туч. Внутренности «Носорога» погрузились во тьму, освещаемую только тусклыми боевыми лампами, проходящими по полу. Впервые, среди всей этой тряски и грохота, я заметил узоры, бегущие по металлическим панелям рядом со мной — очень тонкие завитки, выгравированные золотом по малиновому основанию. Они находились повсюду, эти символы, это излишние украшения. Кому-либо еще удалось бы увидеть их, кроме солдат, брошенных в следующее сражение? Кого вообще будет волновать их существование?
Кто-то это сделал. Кто-то потратил на это время. Я задавался вопросом, смогу ли я когда-нибудь понять это.
Затем мы оказались на позиции, и нос боевого корабля поднялся, когда включился задний ход. Мы резко снизились, опускаясь почти горизонтально, и я услышал, как надо мной сработал сигнал тревоги, когда стыковочные зажимы приготовились к освобождению. Я не думал, что они сделают это, пока мы все еще были в воздухе, все еще двигались. Я предполагал, что мы приземлимся до того, как они нас отпустят.
Я оказался неправ. Все слуги вокруг меня приготовились к удару, а затем зажимы ослабли. Мой желудок сжался, когда мы упали с неба, и меня охватила паника — я понятия не имел, на какой высоте мы все еще были, — прежде чем мы рухнули на землю, а гусеницы «Носорога» уже жужжали. Меня сильно тряхнуло, моя голова болезненно закружилась, прежде чем я осознал, как быстро мы уже едем.
Я повернулся к узкому иллюминатору. Я видел, как боевые корабли последовательно падали с неба, их падение прерывалось внезапными вспышками дымного пламени, прежде чем их груз с грохотом падал на землю, и они снова поднимались. Танки немедленно открыли огонь, поджигая тяжелое укрытие перед собой, когда они вгрызались в него. Мы уже были окружены со всех сторон быстро движущимися транспортными средствами, рвущими растения, когда они тяжело взбивались вверх по крутому склону.