– Ей мама с папой еще одну купят, – сказал Паша зло. – Наворуют денег и купят.
– Они не воры, они – честные труженики.
– Честные труженики икру ложками не жрут. И две машины на семью честные труженики не могут иметь.
– А сколько могут, Паша?
– Одну.
– Это ты так решил?
– Я.
– А кто ты такой?
– Я – Павел Барсуков.
– И имеешь право?
– И имею право.
Дегтярев вышел наконец из-за стеллажей, руки держал в карманах и вообще вид имел праздный.
– Это у тебя от зависти, Паша.
– Я не завидую никому.
– "Не завидуем никому! С нами вождь, товарищ Ким Ир Сен!".
– Это что?
– Любимая песня северокорейских трудящихся.
– Пошел ты к черту! – поморщился Паша и стал собираться.
– Тебя подождать?
– Жди, если хочешь, – буркнул Паша.
Он не любил таких разговоров, которые случались у них с Дегтяревым частенько.
До троллейбусной остановки шли молча, и когда в троллейбус вошли – тоже не разговаривали. Дегтярев не выдержал первый, сказал примирительно:
– Ну чего мы с тобой собачимся?
– Мы не собачимся.
Настроения у Паши не было никакого. Совсем. Все чувства умерли.
– Ты один будешь? – спросил Дегтярев.
– Когда?
– На моем дне рождения.
– Да. Один.
– Хочешь, я приглашу кого-нибудь? Специально для тебя.
– Не хочу я ничего, – ответил Паша равнодушно и отвернулся.
Они как раз ехали по Вологодской. Сейчас будут проезжать мимо "Спектра". Мелькнула за окном знакомая дверь. Машина у здания стояла только одна – "Ауди". Паша поднялся с места суетливо.
– Ты выходишь? – удивился Дегтярев.
Им еще предстояло проехать четыре остановки.
– Да, – буркнул Паша. – Мне надо. До завтра.
– Пока.
От остановки Паша шел медленно. Его внезапный порыв, похоже, угас. Да, увидел "Ауди". Охлопкова машина. И что? Он ведь даже нож не брал с собой сегодня.
Не доходя до "Спектра", перешел на другую сторону улицы. Лоточник, тот самый, складывал в коробки не распроданные за день цветы. Паша неспешно прошел мимо, скользнул взглядом по зданию напротив. Никифоров говорил, что они до шести работают. Сейчас без десяти минут шесть. Охлопков вместе со всеми уходит? Он еще не знал, как поступит дальше. Просто встал под дерево, смотрел скучающе на прохожих.
В две минуты седьмого из дверей "Спектра" стали выходить люди. Паша встал за дерево, оперся на него плечом, руки в карманах держал. Охлопков не появлялся по-прежнему. Если он выйдет на улицу один, можно будет подойти к нему, заговорить. Потом попросить, чтобы подвез. Ах да, ножа у него нет с собой. Паша вздохнул, досадуя, и пошел по улице медленно. Он ничем не отличался от прохожих, совершенно ничем.
В скверике у филармонии взял бутылку пива, сел на лавочку. Девушка, сидевшая с книгой, посмотрела на Пашу, книгу закрыла, поднялась и пошла прочь.
В шесть двадцать пять – Паша посмотрел на часы – он поднялся и направился к "Спектру". Охлопковский "Ауди" он увидел еще издали – значит, не уехал еще. Его, Пашу, дожидается. Паша недобро усмехнулся. Вошел в двери. Охранника за столом не было. Сердце вдруг забилось учащенно. Паша прошел по коридору стремительно, но ступать старался мягко, чтобы его шаги не были слышны. Дверь в кабинет Охлопкова была приоткрыта. Паша оглянулся поспешно – охранник у входа так и не появился – и вошел в кабинет.
Охлопков был один. Поднял голову, взглянул на вошедшего настороженно, но настороженность его почти мгновенно растаяла – узнал.
– Здравствуйте, – поздоровался первым.
Паша кивнул.
– Вы по поводу сигарет, наверное?
И опять Паша кивнул. Он ни слова сейчас не мог произнести почему-то. Охлопков клавишу переговорного устройства нажал, сказал, от Паши отвернувшись:
– Андрей! Ты есть?
После недолгой паузы обернулся к Паше:
– Ушел уже Никифоров. А вы договаривались?
– Да, – ответил Паша односложно.
– Что ж он вас не дождался, – сказал Охлопков с досадой. – А вы хотели забрать сигареты?
– Да.
– Подождите немного. Я освобожусь сейчас.
– Хорошо, – сказал Паша и опустился в кресло.
Он не знал, что будет потом, когда Охлопков освободится. А тот шелестел по бумаге ручкой, писал что-то. Ручка была хорошая, дорогая. А сам Охлопков был похож на школьника. Такие обычно сидят за первой партой и учатся на одни пятерки.
– А где вы раньше работали? – спросил неожиданно Паша.
Охлопков поднял голову, нахмурился, вникая в вопрос:
– "Раньше" – это когда?
– После института.
– В райкоме комсомола.