– Уронил, что ли?
И не успел еще Паша ничего ответить, как Самсонов сказал добродушно:
– Вот недотепа.
И его добродушие было особенно обидно. Если бы он нахмурился или, что еще лучше, закричал – было бы ясно, что это его задело, показал бы свою жмотливость и, следовательно, никчемность, но теперь получалось, что крайний – Паша, это он, недотепа, разбил по неосторожности бутылки. В глазах девиц Паша прочитал насмешку, и это его окончательно лишило уверенности. Он пробормотал что-то невразумительное, а Самсонов уже заглянул в пакеты и сказал успокаивающе:
– Одна бутылка только разбилась. Так что ноу проблем.
Паша топтался, не зная, уйти ему или остаться, а Самсонов тем временем открыл дверь квартиры, сделал широкий жест рукой и раскатисто произнес:
– Пр-р-р-рошу!
И только сейчас Паша заметил, что Самсонов нетрезв. Не боится никого – вся ГАИ у него в друзьях, наверное, Самсонов ему эту мысль до конца не дал додумать, втолкнул в квартиру, сам вошел последним. Девицы уже перешли в холл, и Самсонов придержал Пашу в прихожей, зашептал пьяно на ухо:
– Выручай, Паша! Не собирался сразу троих везти, а получилось. Что делать мне с ними? Возьми на себя, а?
– Всех троих, что ли?
– Ну-ну! – погрозил Самсонов пальцем. – Жеребец нашелся. Самая высокая, Валюха, – моя. Я с ней когда уединюсь, займи оставшихся умным разговором. Ты умеешь, я знаю.
Он, оказывается, Барсукова в гости пригласил, чтобы Паша девиц его развлекал.
– Ну? – сказал Самсонов и некрасиво икнул. – Договорились?
А ответа он, как оказалось, и не ждал, втолкнул Пашу в комнату и сказал из-за спины:
– А вы знакомьтесь, девушки. Это Паша, мой закадычный друг. Спортсмен и десантник.
– Валентина.
– Людмила.
– Роза.
Представились поочередно, невыносимо жеманничая при этом. Самсонов тем временем вываливал содержимое пакетов на стол, махнул неопределенно рукой, сказал капризно:
– Девочки, разберите здесь все как надо.
Повернулся к Барсукову:
– Паша, не стой столбом. Открывай бутылки. Брось свою сумку, что ты в нее вцепился.
Паша сумку переложил из руки в руку и тут вспомнил о ноже.
– Я ее там, в прихожей, положу, – зачем-то сказал он и вышел из комнаты.
Оставшись один, извлек из сумки нож, повертел в руках. Рядом висело зеркало, он отступил на шаг, нож держал на отлете, словно приготовился к удару. Может быть, он и не боится крови? Понапридумывал неизвестно чего, сам себя запугал.
Шорох. Барсуков оглянулся поспешно и увидел Розу. Она стояла на пороге.
– Что?! – спросил Паша хрипло и спрятал нож за спину.
– Виталик на поиски отправил, – сказала Роза и улыбнулась. – Иди, говорит, найди этого отшельника.
– Я сейчас, – бросил Паша с досадой.
Спрятал поспешно нож в сумку.
Стол уже был накрыт. Барсукову досталось место рядом с Розой, он сел с хмурым видом, но тут же хмурость с лица согнал и даже улыбнулся, потому что Роза ему улыбнулась.
– В общем, так, – сказал Самсонов и поднял рюмку с водкой. – Пьем!
– За что? – спросила томно Валентина.
– Все за то же.
Ответ был, по-видимому, исчерпывающим, потому что вопросов больше не последовало. Выпили. Самсонов пьяно подмигнул Паше. Паша улыбнулся в ответ, а сам вспомнил вдруг, как вчера сидел в самсоновской машине и выстраивал план казни. Он не мог сказать, что ненавидит Самсонова. Просто хотелось представить, как будет умирать этот мерзавец, который думает, что весь мир – для него и в этом мире нет ничего, кроме счастья.
– А вы чем занимаетесь?
– А? – встрепенулся Барсуков.
Роза смотрела на него доброжелательно-вопрошающе.
– Чем вы занимаетесь?
Вот оно, слово, – «занимаетесь». Не работаете, а занимаетесь. То, что делает Самсонов, называется «заниматься». Ведь это не работа. А Паша как раз работает, таскает на своем горбу тяжести. И в этом между ними разница. Роза этой разницы пока не видит, не предполагает еще, что у Самсонова приятель может быть из тех, кто «работает», а не «занимается», есть такое понятие – человек определенного круга. Так вот он, Паша, из тех, кто таскает на себе тяжести, матерясь и обильно потея, а потом пьет водку, купленную на деньги, которые заплатил щедрый покупатель из Орла.