— Здесь моя территория, Ворчунидзе. Мне лучше знать.
— Твоя территория? — переспросил Колотов так, словно ослышался. — Ты что, в каком-то своем мире живешь, губошлеп?
— Лучше поверь мне на слово и сам не усложняй… тихо!
Олег замер. Нет, показалось. Будто бы впереди шевельнулась гигантская тень на уровне второго этажа здания впереди. До входа в метро всего двести метров. Лучше уж без сюрпризов… Да уж, ходка сегодня откровенно сорвалась, придется на следующую ночь попытаться еще раз. И любому, кто снова будет набиваться на экскурсию, придется дать в морду, невзирая на последствия.
Ворчун, устав ждать, выругался под нос, обогнул Олега и двинулся вперед. Стажер торопливо двинулся следом за наставником. Пожав плечами, Натуралист потянулся за ними, не забывая внимательно просеивать пространство по сторонам взглядом. За свою жизнь пусть каждый отвечает сам.
Внезапно стало трудно дышать. Резко, без всякого перехода. Перед глазами потемнело. Олег споткнулся на ровном месте и захрипел, не в силах вдохнуть. Словно невидимая рука вцепилась сзади в шею, обхватывая горло длинными цепкими пальцами. Олег напрягался изо всех сил, но железная хватка, не позволяя сойти с места, гнула его к асфальту. Кровь бросилась в голову. Он побагровел от натуги, пытаясь крикнуть, и с бессильным отчаянием смотрел, как фигуры спутников растворяются впереди в темноте, уходят от него. Палец судорожно дернул за спусковой крючок автомата, но сил не хватило даже дожать, выстрелить, предупредить — мышцы охватил странный паралич…
И тут же темноту разорвала автоматная очередь. Одновременно коротко и мощно жахнул дробовик, рассыпая яркий сноп искр. Ворчун со стажером, все-таки отреагировав, палили куда-то вверх, над ним. Яркие и почему-то бесшумные вспышки ослепили Олега, сгибавшая в дугу хватка на миг ослабла, но тут же страшная сила рванула его вверх. От рывка хрустнула шея, а перед глазами багрово вспыхнуло. Натуралист почувствовал, что отрывается от земли. Миг — и безжалостный удар о стену здания прервал его полет. Тело мешком рухнуло на асфальт. Оглушенный, уже не чувствуя боли от накатившего шока, Олег судорожно ворочался на груде мусора, пытаясь сломанной рукой подтянуть к груди автомат, который так и не выпустил из рук, но у него это почему-то не получалось.
Неожиданно зрение сталкера резко, болезненно обострилось, и он увидел. Неведомый охотник поджидал их возвращения на уровне второго этажа, зацепившись длинными могучими лапами за проемы окон и края крыш. Олег с трудом разглядел слабо светящиеся контуры гигантской туши, перекрывшей все небо между зданий. А затем неведомая тварь ринулась вперед, со скрежетом выдирая куски бетона и кирпича множеством лап и ломая оконные рамы. Обдав сильным порывом ветра, поднявшим тучу пыли, она пронеслась над Олегом, в сторону Ворчуна со стажером, послышался глухой удар, и пальба их крохотного отряда захлебнулась.
Но только на миг.
Тугая вспышка подствольной гранаты разорвала тьму, высветив гротескную картину — огромного монстра, нависшего над одинокой маленькой фигуркой стажера, оставшегося без наставника. Сталкер услышал пронзительный мальчишеский крик, инстинктивно рванулся на помощь, но именно в этот момент искалеченное тело предало его, и сознание Олега померкло.
Глава 1
СВЕРХУРОЧНАЯ РАБОТА
— Эй, пацан, уснул, что ли? Замерзнешь, блин, просыпайся!
Димка вздрогнул, распахнул глаза, тут же зажмурился. Спросонья в глаза ударил ослепительно яркий свет лампочки, закрепленной на высоте роста на грубо сложенной кирпичной перегородке. От кошмара, из которого он только что вынырнул, сердце колотилось, как бешеное. Он глубоко, прерывисто вздохнул и выдохнул, словно выпуская весь скопившийся в душе страх, выпрямился на табуретке возле стены, а потом глянул на Федора. Тот деловито выбивал из очередной гильзы, зажатой в пресс-станке, использованный капсюль. Каждый раз, поправляя указательным пальцем старенькие очки, все время норовившие слезть на кончик носа, он бросал на напарника насмешливо-озабоченный взгляд.
— Говорил же, нечего тут торчать. Давно бы уже дрых по всем правилам, без задних ног. Так нет же, сидишь, как попугай.
Федор Кротов был невысокий круглолицый крепыш с коротким ежиком темных волос, обладавший легким, незлобивым характером, любитель пошутить и посмеяться. Несмотря на то что в прошлом месяце ему стукнуло тридцать пять, голос Федора был совершенно мальчишеским. Если отвернуться, запросто можно подумать, что говоришь с подростком или парнем чуть постарше, таким же, как сам Димка, которому на днях исполнится восемнадцать… Димка горько усмехнулся. Не подросток, да. Но и не мужчина. Как был никем, так и остался.
Они находились в слесарке — небольшом, выгороженном кирпичом от общего цехового зала помещении два на два метра, куда заглянули после очередного челночного рейса. Протопав пешком от Курской и порядком устав, Димка и Федор вернулись на родную Бауманскую уже поздно, когда рабочая смена закончилась и люди отправились отдыхать до следующего утра. Поэтому сейчас здесь было относительно тихо — гул голосов от жилых помещений растворялся снаружи, за кирпичными стенами, и самые громкие звуки доносились от станка, возле которого возился Кротов. Металлические постукивания, шорох вращения хорошо смазанных зажимов, скрип направляющих пресса…
Слесарку приспособили для ремонта на скорую руку разных текущих мелочей. Необходимый минимум оборудования — небольшие токарный и точильный станки, массивный верстак, сваренный из кусков рельс, масса стареньких, но годных для использования инструментов, заботливо развешанных по стенам. Запасливый Федор решил перед сном снарядить пару десятков патронов для своей древней и порядком изношенной, но все еще исправной гладкостволки «Рысь-К», благо все необходимое оборудование и материалы здесь, на Бауманской, имелись. А Димка, по укоренившейся привычке, увязался следом. Он не любил оставаться наедине с давно и прочно поселившимися в душе мрачными мыслями и не хотел переться в общую для них двоих палатку без напарника. Все-таки рядом с Федором находиться всегда как-то легче…
Слесарка, естественно, предназначалась только для своих, бауманцев. Чужакам даже в цеху делать нечего, и никто их туда не пустит. Для гостей есть отдельные помещения возле эскалатора — обычные палатки. Впрочем, и материалы для снаряжения патронов — страшно дефицитные порох и капсюли, чуть менее дефицитная дробь и пыжи — выдавались под расписку так же, как и готовые патроны. И за все приходилось отчитываться. С дробью дело обстояло проще, чем с порохом, — аккумуляторов в брошенных машинах на поверхности Москвы все еще хватало, хотя, конечно, их число значительно поуменьшилось со дня Катаклизма, а многие за прошедшие годы просто превратились в труху. И все же «бедный», плохонький аккумулятор еще мог дать сырья хотя бы граммов на пятьсот, а у некоторых зажиточных «собратьев» получалось выжать и до трех килограммов. Свинец нужно было лишь извлечь, что на Бауманке научились делать давно и с размахом. А свинец — это дробь, картечь, пули. Материал жизненно необходимый. Ушлый Федор всегда держал заначку на черный день, причем часть материалов он всегда таскал с собой в рюкзаке, а остальное лежало до лучших времен в палатке.
Димка помассировал лицо пальцами левой руки, разминая затекшие мышцы. Отчего-то стало зябко. Поежившись, он неуклюже запахнул на груди поплотнее старенькую камуфляжную куртку. Конечно, в не отапливаемом двадцать лет метро воздух всегда влажный и прохладный, но к этому все давно привыкли. Дело в другом, во сне температура человеческого тела всегда понижается, отсюда и ощущение холода, когда просыпаешься…
Во сне. Сон. Эта проблема была для Димки очень личной.
Опять этот чертов кошмар. Стоит задремать, и сразу наваливается вязкая темнота поверхности. Одиночество и ужас, притаившийся вокруг, смотрящий на него тысячами невидимых злобных глаз. Когда он в последний раз спал нормально? Риторический вопрос. Год назад. С той самой вылазки, стоившей ему будущего.