Суета в театре в последний день перед спектаклем, куда вход молодому барину был заказан, а потом на следующий день прием и размещение приглашенных гостей не давали Владимиру возможности встретиться с Санькой и поговорить. Он даже не смог придумать, что он тому скажет, о чем спросит, но поговорить, услышать его голос ему очень хотелось.
Владимиру удалось увидеть Саньку только во время представления на сцене. Спектакль удался на славу, да и не могла комедия плохо получиться. Санька блистал во всей красе и силе своего таланта сразу в двух великолепных ролях — Виолы и Себастиана — ставили «Двенадцатую ночь» Шекспира, воистину, это были Санькины роли. Зрители смеялись, хлопали, кричали от души. Владимир видел эту пьесу в театре, куда вывел его для развлечения наследник-цесаревич, но там эти роли, Виолы и ее брата, играла женщина, видимо, хорошая актриса, но уже не молодая, чтобы изображать так же весело, как Санька.
Зал просто держался за животики и вытирал слезы смеха, когда Санька жалобным голосом Цезарио-Виолы говорил, что он старался всего лишь уговорить сэра Тоби и сэра Эндрю не обижать его, на что сэр Эндрю серьезно отвечал: «Если раскроить череп — значит уговаривать, вы уговорили меня».
А лицо и глаза, готовые расплакаться от несправедливого обвинения, при этом жили у парнишки своей самостоятельной неповторимой жизнью.
А потом он исчезал незаметно со сцены и уже в образе мужественного Себастиана извинялся перед Оливией, что ударил ее родственника. А Степан изображал важного Мальволио. Он тоже зрителям очень понравился, особенно в последней сцене, когда пообещал отомстить, зал дружно ахнул. Он сделал это так убедительно, что все поверили, вот именно сейчас Виоле-Себастиану и придет конец от обиженного дворецкого.
Самое смешное, что никто в зрительном зале так и не догадался, что это актриса Санька играл сразу две роли. Когда спектакль закончился, и артисты выходили на поклон, то зал ревел в восторге: «Виола». И Санька в платье из последней сцены и паричком с локонами до пояса выскакивал на сцену. Но зал тут же начинал скандировать: «Себастиан! Себастиан!» И Санька бочком, бочком исчезал за кулисами, чтобы тут же предстать перед всеми Себастианом в камзоле, брюках и в паричке до плеч. А потом снова «Виола», а затем «Себастиан», и так несколько раз.
Если бы не деревенские девушки, которые помогали обслуживать спектакль, не успеть бы Саньке так быстро переодеваться. Да и костюмы были пошиты грамотно. Широкое и длинное платье Виолы просто надевалось на элегантный камзол и брючки Себастиана и быстро затягивалось на спине специальной шнуровкой. А еще одна девушка-помощница наносила румяна и помаду на лицо Саньки, а другая со специальными салфетками снимала их. Они долго это репетировали, чтобы все было четко и слажено.
А потом были праздничный фейерверк и ужин для гостей. Прямо в парке стояли накрытые длинные столы со всевозможными яствами и вином. И для крепостных актеров и актерок тоже в людской накрыли стол с праздничным ужином и выставили выпивку, но уже не такую изысканную, как для господ.
Владимир все пытался разыскать Саньку после спектакля, но его снова нигде не было видно. Исчез, словно испарился. Владимир даже не поленился, прогулялся до людской, но и там его не было. За столом, где был дым коромыслом, шум, веселье, и вино лилось рекой, были все, кроме самой главной актрисы — актрисы Саньки. Владимир снова вернулся в парк к гостям. Вон и батюшка здесь, развлекает гостей, а Саньки рядом с ним не видно. Да и не мог батюшка пригласить Саньку за стол к дворянам — крепостной все же, побрезгуют с ним рядом знатные господа находиться.
Пройдя незаметно в дом, Владимир, стараясь не привлекать ничьего внимания, направился к комнате Саньки. Он приоткрыл дверь — в комнате было темно, но все равно можно было рассмотреть лежащего на кровати человека. Владимир прокрался внутрь комнаты и опустился рядом со спящим Санькой.
Сейчас он посидит немного и не дожидаясь рассвета, оседлает своего коня, чтобы покинуть родительский дом, не попрощавшись — собирался уехать рано поутру, пусть теперь это случится поздней ночью, все равно никому нет до него дела.
Только сделать он это не успел — истошный женский крик в ночи «барин утоп», заставил Владимира бросить коня и вместе с гостями, продолжавшими праздновать успех спектакля, поспешить к озеру.