Владимир прокрался в конюшню и сунулся в первое же стойло. Машка! Старенькая лошадка ткнулась своему бывшему хозяину в плечо.
— Машка, — прошептал Владимир, набрасывая на животное уздечку. — Свози меня, как в детстве, на озеро. Дорогу ведь не забыла?
И, не седлая, вывел лошадь за ворота конюшни. Уцепившись за гриву и подтянувшись руками, вскарабкался на спину кобылки — неудобно и непривычно без седла и стремян. Но ничего, он вспомнит, как в детстве с крестьянскими мальчишками гонял на лошадях. Машка неспешно побрела в сторону озера, расположенного на самом дальнем конце господского парка. Еще прадеды Владимира заприметили это круглое, как блюдце, неглубокое озерцо с пологими песчаными бережками, поросшими камышом и осокой. И включили его в парковый ансамбль, сделав украшением усадьбы.
Не доезжая совсем чуть-чуть, Владимир соскользнул со спины лошадки и пошел к озеру пешком, оставив Машку на лужайке. Он не стал ее даже стреноживать, знал, что та никуда не уйдет, покуда он не накупается и не вернется. А потом домой она отвезет его легкой рысцой, чтобы обсохнуть успел по дороге от легкого ветерка, создаваемого скачкой. Это чтоб батюшка не заругался, что он опять на озеро убежал без спроса и без сопровождения. Прямо как в детстве.
Владимир уже почти подошел к берегу озерца, когда услышал пение. Пел звонкий голос, пел негромко, но в ночном воздухе звук его раздавался будто рядом. Слов не разобрать и только мелодия будоражила воображение, медленная, тягучая, грустная.
Владимир скинул рубаху со штанами и стал осторожно входить в прохладную воду, не июль месяц все же. Озеро хоть и не глубокое, почти везде только по шейку, как говаривали дети, и нагревалась вода в нем за несколько первых теплых дней. Но на дворе стоял все же май с его переменчивой погодой и прохладными ливнями, один из которых прошел только вчера и слегка остудил воду.
Из-за одинокой тучки высунулся наполовину съеденный блин луны, и от него по воде заскользила серебряная лунная дорожка, по которой Владимиру вдруг захотелось пройтись. Что он и сделал, слегка переместившись вправо. Еще пара шажков, и он нырнул, проплыв немного саженками к середине озера, остановился, встав на песчаное дно на цыпочки. Прохладная водица колыхалась не выше груди. На берегу возле камышей раздался сильный всплеск.
— Ух, ты, сом пудовый или щука большая, — восхищенно прошептал Владимир — в русалок и водяных он не верил.
Зажмурившись и откинув голову назад, так что волосы почти касались воды, он провел руками по лицу, убирая лишнюю влагу и замер, когда вдоль его тела скользнуло другое тело, и чужие прохладные руки обняли его за плечи, крепко прижимая к себе.
«Вот так нет русалок!» — скользнула запоздалая мысль, а потом теплые, совсем не русалочьи, губы накрыли его рот. Губы с запахом разнотравья и молока нежно посасывали его, сначала верхнюю, потом нижнюю, а потом обе вместе, не пытаясь сделать поцелуй страстным. Он приоткрыл один глаз и при свете луны узнал и этот нос, и эти прикрытые от вожделения глаза. Владимир с силой оттолкнул от себя человека, целующего его.
— Барин, — прошептал в ужасе Санька, с головой уходя под воду от толчка.
— А ты кого хотел здесь застать? — рассмеялся Владимир, когда голова Саньки вновь оказалась на поверхности.
Он брызнул в него водой.
— Сказывай, с кем у тебя здесь назначено рандеву? — на французский манер в нос процедил Владимир.
— Я ничего такого не делал, я вас с другим человеком перепутал, обознатушки вышли — оправдывался парень.
— Вот я и спрашиваю, с кем у тебя здесь встреча, свидание назначено? — снова спросил Владимир.
— Ни с кем не назначено, просто в темноте, барин Владимир Петрович, я обознался и хотел пошутить. Никак не подумал, что это могли быть вы. Простите великодушно.