– Удивительно, что вы не удержали с меня за износ веревки.
Проводник поднял брови.
– О? – Он взял счет и внимательно просмотрел его. – Вы абсолютно правы, сэр. Имел место недосмотр.
Он вынул из кармана карандаш, послюнил кончик и старательно вписал забытый им пункт, после чего исправил и проверил общую сумму.
– Могу ли еще быть вам чем-нибудь полезен? – спросил он.
Джонатан указал на дверь, и проводник с легким поклоном вышел.
* * *
Смутное чувство напряженного ожидания усугублялось у Джонатана депрессией, которую у него неизменно вызывала Швейцария. Он считал одним из самых досадных капризов природы, что великолепные Альпы расположены в этой бездушной стране. Бесцельно прогуливаясь вокруг отеля, он наткнулся на группу Айгерских Пташек не самого высокого полета, которые развлекались игрой в фанты с поцелуями и преглупо хихикали. Он с омерзением сплюнул и вернулся в номер. “На самом деле, никто не любит Швейцарию, разве только те, кто любит гигиену больше, чем жизнь, – думал он. – А всякий, кто способен жить в Швейцарии, способен жить и в Скандинавии. А всякий, кто может жить в Скандинавии, способен лопать тухлую треску на Рождество. А уж те, кто на Рождество могут жрать “лютфиск”, могут и...”
Он ходил взад-вперед по комнате. Бен приезжает только послезавтра, и будь Джонатан проклят, если проведет хоть один лишний день в этом отеле, среди этих людей, в роли экспоната для первых Айгерских Пташек.
Его телефон зазвонил.
– Что? – гаркнул он в трубку.
– Как ты узнал, что это я? – спросила Джемайма.
– Какие у тебя планы на вечер?
– Переспать с тобой, – не раздумывая, ответила она.
– Сначала поужинаем в твоем кафе?
– Отлично! Это означает, что между нами все хорошо?
– Нет. – Ее умозаключение его удивило.
– О-о-о. – Она немного помолчала. – Увидимся через двадцать минут.
– Пятнадцать?
* * *
Ночь вокруг террасы кафе наступила быстро, как всегда в горах, и они молча допивали остатки бренди. Джемайма очень старалась не упоминать о времени, проведенном совместно на Лонг-Айленде. Он думал о чем-то своем и даже не обратил внимания на приток холодного воздуха со склонов Айгера.
– Джонатан?
– М-м-м?
– Я прощена?
Он медленно покачал головой.
– Не в этом дело. Просто я никогда больше не смогу тебе верить.
– А хотел бы?
– Конечно.
– То есть, ты говоришь, что у нас что-то могло бы получиться?
– Почти уверен, что могло бы.
– Но теперь никак? Никогда?
Он не ответил.
– Ты извращенец. И еще знаешь что? Ты меня так и не поцеловал.
Он исправил этот недосмотр. Когда лица их медленно раздвинулись, Джемайма вздохнула.
– Прямо рог изобилия! Кто бы мог подумать, что у губ своя память.
Они смотрели, как последний желтый луч ушел за зазубренные хребты, окружившие их.
– Джонатан. Насчет этой истории у тебя в доме...
– Не желаю об этом говорить.
– Тебя же на самом деле не деньги расстроили, правда? То есть... нам было так хорошо вместе... я хочу сказать, весь день хорошо. Не только в постели... Эй, хочешь что-то скажу?
– Скажи.
Она засмеялась сама над собой.
– Даже когда я уже взяла эти деньги, я еле удержалась, чтобы не вернуться и лечь с тобой еще раз – на прощанье. Вот тогда бы ты действительно разозлился, узнав обо всем, да?
– Да. Действительно.
– Скажи, а как там этот псих? Как его зовут?
– Мистер Монк? Не знаю. Я уже давно дома не был.
– О? – Она поняла, что выбрала неблагоприятный момент для этого разговора.
– Очень давно. – Джонатан поднялся. – У тебя в номере кровать есть?
– Довольно узкая.
– Справимся как-нибудь.
И в эту ночь у нее хватило ума больше не ворошить прошлое.
КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 8 ИЮЛЯ
Он поужинал поздно, в ресторане отеля, за столиком, несколько в стороне от других. Посетителей было немного.
Он был собой недоволен. Он чувствовал, что плохо провел всю процедуру с Джемаймой. Они встали рано, прогулялись по уходящим ввысь лугам, посмотрели, как кончики их туфель блестят от росы, попили кофе на террасе ее кафе, поболтали о всякой чепухе, пошутили насчет прохожих.
Потом они пожали друг другу руки, и он пошел к себе в отель. Все получилось как-то скомкано. К их связи прилипли какие-то частицы искреннего чувства. Она осталась там, в деревне, и ждала, и он был раздосадован на себя, что не избавился от нее вчистую. Теперь он знал, что не накажет ее за вероломство, но и никогда не сможет простить ей. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь кого-нибудь прощал.
Некоторые гости – ранние Айгерские Пташки – пришли к ужину в вечерних туалетах. Джонатан заметил, что половина телескопов на террасе огорожена веревками для частного – и весьма недешевого – пользования теми лицами, имена которых будут названы владельцами отеля.
Он без аппетита тыкал вилкой в тарелку. Слишком много нерешенных вопросов крутилось в голове. И Джемайма, и санкция, и почти полная уверенность, что Меллаф предупредил объект, и презренные Айгерские Пташки. Дважды он замечал, что мужчины в смокингах указывают на него своим юным хорошеньким и глупеньким спутницам. Одна дама средних лет состроила ему глазки и довольно робко посигналила ему салфеткой.
С большим чувством облегчения он услышал знакомый голос, глухо разносившийся из вестибюля по всей столовой:
– Это еще что такое, лопни мои кишки?! Какого черта вы тут блеете, что для меня нет номера?
Джонатан бросил кофе с коньяком и через весь зал прошел к стойке. Администратор, аккуратный маленький швейцарец, пытался с присущей его породе корректностью утихомирить Биг-Бена.
– Мой дорогой герр Бауман...
– Свой “дорогой герр” можете себе в жопу засунуть! Гляньте лучше еще раз в книгу – номер забронирован. Эй, старик! Прекрасно выглядишь!
Джонатан крепко пожал лапищу Бена.
– В чем дело?
– Да этот придурок что-то с моей бронью напутал. Говорит, не может найти мою телеграмму. Да ты взгляни на него – он и хрен-то свой собственный не найдет, даже с командой изыскателей.
Джонатан понял, что происходит.
– Айгерские Пташки начинают слетаться, – пояснил он.
– Ага, понятно.
– И наш общий друг прилагает все силы, чтобы оставить побольше свободных номеров, которые потом можно будет сдать по взвинченным ценам. – Джонатан повернулся к слышащему все это администратору. – Разве не так?
– Я не знал, что этот человек – ваш друг, доктор Хэмлок.
– Он – руководитель восхождения.
– О? – сказал администратор, нарочито изобразив неведение. – Кто-то собирается лезть на нашу горку?
– Прекратите.
– Может быть, герр Бауман сможет найти комнату в деревне? Там есть кафе, в которых...
– Он останется здесь.
– Боюсь, что это невозможно, господин доктор. – Администратор плотно сжал губы.
– Хорошо. – Джонатан достал бумажник. – Подготовьте мне счет.
– Но если вы съедете...
– Восхождения не будет? Правильно. И гости останутся недовольны.
Администратор прямо-таки агонизировал в сомнениях.
– Знаете, что я думаю? – сказал Джонатан. – Я думаю, будто видел, как один из ваших клерков разбирает телеграммы в кабинете. Возможно, там и телеграмма мистера Боумена. Почему бы вам не взглянуть?
Администратор уцепился за эту возможность спасти репутацию и, слегка поклонившись, покинул их.
– С остальными уже состыковался? – сказал Бен, разглядывая вестибюль с нескрываемой ревностью конкурента.
– Они еще не приехали.
– Да ну? Значит, завтра приедут. Лично я не прочь бы отдохнуть. Что-то последние пару дней копыто пошаливает. Больно много на него нагрузки пришлось, пока ты гостил.
– Как Джордж Хотфорт?
– Спокойна.
– Благодарна, что я не сдал ее властям?
– Наверное. Она не из тех, кто сразу мчится свечки ставить.
Администратор вернулся и разыграл сцену изумленной радости. Он нашел-таки телеграмму Бена, и теперь все было в порядке.
– Хочешь сразу пойти в номер? – спросил Джонатан, пока коридорные в ливреях разбирали багаж Бена.