– О Боже, – пробормотала я. – Ну что за заноза в заднице.
Айви не сбилась с шага.
– Я слышала это.
Впервые за несколько часов оставшись одна, я немного расслабилась. Сегодня мне не было весело. Я плохо спала после того, как вернулась в церковь. То слабое доверие, которое я испытывала к Алу, оказалось под большим вопросом. Не то чтобы я когда-либо доверяла ему, но я думала, что наше соглашение предполагало немного честности между нами. Но, кажется, это было не так. И от Пирса я тоже не была в восторге. Он был моей подростковой страстью в те времена, когда жизнь казалась длинной и свободной и концентрировалась только на пятнице, дне нашей встречи. Я покончила со своей увлекательной страстью. Я злилась на Пирса, рискующего всем, чтобы произвести впечатление на меня, но у него не было шансов; он мог даже прыгнуть в вулкан – меня это не волновало.
Было почти облегчением проснуться от беспокойного сна в безбожные десять утра от шума, издаваемого кошкой Дженкса – Рекс, которая, преследуя детей пикси, врезалась в стены. Айви приготовила мне завтрак, затем принялась возиться с компьютером, пока я готовила в ванной новую партию сонных чар. Потом она сделала мне ленч. И наконец, я сказала ей, что иду в продуктовый магазин, лишь бы немного побыть в одиночестве. Я думала, что она останется дома, но не-е-е-ет. Дженкс сложил крылья и со смехом сказал, что присмотрит за церковью. Умный мужик.
Видимо, я достаточно много сказала Айви об обмане Ала, чтобы ее это обеспокоило. Она знала достаточно о магии ведьм, чтобы понимать, что неразбериха с аурами могла помочь мне понять, как спасти ее душу. Может быть, это была ее проблема. Я была уверена, что мой «успех» сразу же дойдет до ушей Ринна Кормеля: ее мастера-вампира и мужчины, в котором мы видели защиту от других вампиров. Я должна была быть благодарной, но я по-настоящему ненавидела его.
Из ниоткуда пришло мягкое покалывание на коже, и я повернулась, увидев у лавочки мясника Айви, стоящую спиной ко мне: она облокотилась на прилавок, флиртуя с мясником. Вместе с Айви в поле моего зрения оказалась маленькая женщина в узком деловом платье, ее голова была наклонена, потому что она изучала сорта крекеров. Она выглядела достаточно обычно, но что-то заставило мои сигнальные флажки подняться.
Убрав волосы за ухо, я взглянула на вход в магазин и на парковку, расположенную за огромными пластиковыми окнами. На улице были сумерки – время, когда люди избегали смешанных районов города и придерживались своих собственных улиц, поскольку наступали часы внутриземельцев – но солнце еще стояло на небосводе, а это значит, что женщина не была мертвым вампиром. Вряд ли она жила в одиночестве так далеко на человеческой стороне. Также вероятно, она не была оборотнем, по тем же причинам. Оставался вариант, что она человек, ищущий магической помощи, а это весьма сомнительно, или ведьма, ищущая того же.
Она не могла быть ведьмой. Я была изгнана, и все ведьмы Цинциннати знали об этом.
Двинувшись к прилавку с клубникой, я мысленно прошлась по своему короткому списку тех, кто мог последовать за мной так далеко на человеческую территорию, и вздрогнула, провернув в голове еще более короткий список причин для этого. Я украдкой бросила на нее взгляд: удобные коричневые туфли, колготки и дурацкая коричневая юбка создавали впечатление утонченности в сочетании с ужасающим отсутствием воображения. Женщина была худой, как манекен, но не как тростинка, ее светлые волосы были приглажены назад, как будто ей пришлось убрать всю мягкость из своей внешности, чтобы находиться в мире людей.
Она посмотрела вверх, и я застыла, наши глаза встретились.
«Проклятье», – подумала я, женщина моргнула; ее голубые глаза распахнулись, и она медленно улыбнулась, до чертиков испугав меня. Двойное проклятье. Она заметила, что я пришла с Айви, и следила за мной!
Мое лицо вспыхнуло. Отведя глаза, я встала так, чтобы прилавок с клубникой оказался между нами. Я выпрямилась; потеряв трех парней за два года – одного из-за его противозаконной деятельности, второго из-за смерти, и третьего, не совсем парня, но также ушедшего из-за моего изгнания – я не собиралась объяснять эти вещи привлекательной женщине, неправильно понявшей невербальное общение между Айви и мной. Однако женщина подошла ближе. Одна ее рука находилась в кармане белого кашемирового пальто длиной до юбки, другой она держала новый кошелек известной марки, который, вероятно, не был подделкой. Должно быть, она ходила в солярий, потому что мягкий янтарный загар невозможно было получить ранней весной в Цинциннати. Ногти у нее были короткими, профессионально отполированными, с белыми блестящими кончиками. Высококлассный вид женщины не сочетался с трубами, установленными здесь в восьмидесятых, вылинявшей до белизны плиткой и время от времени включающимся громкоговорителем.