По нему тогда ещё говорили про снежного человека, которого Женя тоже очень сильно боялся.
А каким его показывали по телевизору? Таким огромным и волосатым, как большая обезьяна, только на двух ногах и очень высокого роста. Метра два, с половиной.
Мальчик представлял, что встретит этого снежного человека как-нибудь в лесу, и тот уж точно потащит его к себе, в свою пещеру. А там наверняка сожрет. Поэтому Женя частенько уже перед сном, лежа под одеялом, учился притворяться мертвым. Ведь мертвого мальчика никто трогать точно не будет. Так он думал.
Правда, снежного человека Женя ни разу так и не встретил. Да и с инопланетянами лично не удалось пообщаться. Хотя ему много раз снилось, как они забирают его на свой корабль и увозят на другую планету.
А может быть, все это выдумки? И на самом деле нет никаких инопланетян и снежных людей?
Возможно. Но все равно мальчику было страшновато.
Горки
Зато не страшно и очень даже весело было кататься с горки на любимых Санках по выходным или на каникулах. Санкам кататься тоже нравилось. Особенно днем. Было так светло и так ярко от зимнего солнца, которое, как мы знаем, светит, но не греет. Хотя это враки, конечно. Внутри, где-то там в нашем сердце, это солнце согревает порою сильнее, чем летом в самую жару.
Ведь когда катишься с высокой горки на Санках, то забываешь обо всем на свете. Об инопланетянах и о снежном человеке вообще не думаешь. Только радость, только свист в ушах!
Санки до горки можно было тащить за собой на веревке, либо (что гораздо удобнее) – надеть на свои плечи и тут же превратиться в железного дровосека. Шаг сразу становился таким твердым, тяжелым. Взгляд таинственным. А движения четкими, как у робота.
К тому же так гораздо быстрее было идти.
Горок для катания было много. Возле дома – самая простая. Небольшая, но пойдет. По вечерам, когда из друзей никто не гулял, можно было кататься здесь одному. До позднего вечера, потому что прямо над ней горел большой фонарь.
Но самые высокие, духозахватывающие горки были в оврагах, до которых нужно было топать довольно далеко.
Одна высокая горка находилась прямо возле кладбища. Верхняя ее точка – почти у самых могил. Тут было много крестов и памятников. Но днем было ни капельки не страшно. Горка-то была ой-какая высокая и ой-какая накатанная!
Вечером, конечно, никто не катался возле кладбища. Понятно ведь почему. В темноте там постоянно что-то мерещилось: то кресты шевелятся, то ходит кто-то… Нет, вечером здесь было жутковато. А по правде сказать – страшно до коликов! Сердце убегало в пятки, легкие – в носки!
Даже Санки дрожали.
Но зато был еще один овраг с горками рядом с общей баней. Он так и назывался – Банный овраг. И вот тут можно было кататься в любое время суток. Трасса здесь была самая накатанная, с трамплинами. Тут можно было развить такую небывалую скорость, что любой космонавт бы, наверное, позавидовал и испугался бы. А мальчику Жене было не страшно. Потому что он был на своем верном «коне», с которым они прошли уже так много горок. И он никогда не подводил. «Конь» – это, конечно, те самые женины Санки.
За время «полета» с горки можно было испытать кучу эмоций: от страха вначале, восторга в середине и неожиданного удивления в конце, когда лицо оказывалось внутри сугроба. Никогда ведь не знаешь, куда точно приземлишься. Санкам, правда, не всегда нравилось врезаться в холодный сугроб. Но ради друга нетрудно и потерпеть.
А кататься, особенно на каникулах, можно было целую вечность. Пока весь не взмокнешь и не превратишься в обледенелого снеговика. Только тогда уже надо было чистить Санки от налипшего снега, надевать их на себя словно бронежилет и плестись домой.
И вот в это самое время, особенно когда Санки надевались не назад, за спину, а вперед, перед глазами, именно в это мгновение приходила странная мысль: «А почему бы их не лизнуть? Какие они на вкус? И почему этого делать категорически нельзя?».
И язык на слове «категорически» сразу же, не спрашивая разрешения у Жени, начинал тянуться к ледяным Санкам. И, конечно же, в тот самый момент, когда он касался холодного металла, мальчик тут же понимал, почему было нельзя.
Язык прилипал к Санкам и никак не хотел отлипнуть. Было так больно и так обидно, что не послушался совета взрослых. Ох, как больно! Ах, как обидно!
На помощь тоже никого не позовешь. А как? Ведь даже говорить было невозможно, не то что звать кого-то. И что они сделают? Оторвут Санки вместе с языком? Нет, уж лучше как-нибудь сам. В прошлый раз ведь с качелями получилось.