Сплавщики на первый взгляд неторопливо, по бревну начинают разбирать путаницу затора.
Слышны глухие удары багров да покряхтывание Матвея Никанорыча. Ленька решается сигануть через реку, кричит:
— Смотри, пап! — и бежит, едва касаясь бревен.
Никто не остановил его, потому что на воде опасна малейшая заминка. Только успел перебежать, как бревна на середине реки ожили, лениво зашевелились и большим косяком оторвались от затора.
— Ты что? Без головы захотел остаться? — закричал отец, пригрозив кулаком.
— Я попробовать.
— Героя нашелся!
Ленька не обижается. Он рыж в отца и незлобив в мать — всегда улыбается.
На плотике, который сплавщики называют «кобылкой», Ленька пересек омут и приступил к своему любимому занятию — чистке мотоцикла. Он так занялся, что не заметил, как подошли отец с Валей.
— Ленька, прикрыл бы голову, а то подпалишь бересту на шалаше. — Это опять Валя.
— Добро! — оценил Ленькину работу отец и тут же завел мотоцикл.
Валя с двумя баграми пристроился сзади. Они спешат на Осыпи, там тоже часто бывают заторы, а вода вот-вот пойдет на убыль. Ленька стоит, слушает, покуда треск мотоцикла не растворяется в лесу, затем берет удочки и спускается к реке.
Матвей Никанорыч остался дежурить. Он сидит на бревне у самой воды и дымит самокруткой. У него шадровитое лицо, губы наискось перечеркнуты шрамом. Пятнадцать лет он гоняет сплав, все знает и любит поучать Леньку.
— Впредь по бревнам не бегай без надобности. Лес на воде чуткий, бывает, едва тронешь — и пошел. А коли двинулся он скопом, далеко не уйдет.
Изредка, шурша по песку, на берег наползет бревно. Матвей Никанорыч отпихивает его и продолжает:
— Рыбу ловить обожди, пока не сошла вода, ничего не изловишь. Сейчас самый щучий жор, беда только — рыбы совсем не стало: сплав все лето идет. А бывало…
Тут Ленька выслушивает рассказ о том, как Матвей Никанорыч поймал щуку на тридцать фунтов. А уж окуней, этих, по словам его, можно было натаскать за два часа целое ведерко…
Под вечер вернулись с Осыпей отец и Валя. Мотоцикл взревел, словно поперхнувшись, зачихал и смолк.
— Есть предложение заночевать всем, — сказал Валя и вытряхнул из рюкзака с полведра картошки.
— Лёнь, иди лови пескарей.
Поймать несколько пескарей — минутное дело. Отец насаживает самого крупного на трехкрючье и забрасывает в омут там, где ракитник полощет побуревшие от переменной воды ветви.
Конец августа — самое затишье в природе. Лес словно цепенеет в безмолвном ожидании холодных ветров и дождей. По омуту кружат крохотными лодочками листья ветлы. Вода в эту пору кажется особенно прозрачной.
Леньке грустно прощаться с летом, с отцом, с Матвеем Никанорычем и Валей. Завтра в школу. В пятом классе, наверное, много будут задавать уроков. Удрученный такими мыслями Ленька даже вздохнул.
— Ты чего, Лёнь?
— Каникулы кончились. Теперь на реку не походишь.
Присев на корточки, отец курит. Раньше он был веселый. Когда улыбается, у него смешно топорщатся усы, и хотя зубы щербатые, все равно улыбка красивая. Теперь глаза у отца все время припухшие и усталые.
— Значит, в село нынче будешь ходить в школу. Мать, поди, ругает меня?
— Не, она говорит, что тебя начальство не отпускает. Поехали, пап, домой. Начальство не узнает, ты же собираешься ночевать в шалаше.
В это время поплавок чирк — и пошел в жутковатую глубь Потушихи.
— А ну пробуй! Не все тебе на пескарях упражняться, — доверил отец.
Что есть силы сжимая удилище в руках, Ленька потянул леску и ощутил, как она натуженно дрожит. Почему-то разом пересохло во рту.
— Тяни, не ослабляй!
Шумно, мелькнув белой брюшиной, рассталась щука с омутом.
— Вот это да! — ликовал Ленька. — Сколько, пап, фунтов?
— Ты у Никанорыча спроси. Тащи прямо на удочке.
Еще издали Ленька закричал:
— Дядя Матвей, сколько фунтов? Я сам вытащил!
— Около пяти будет, — прикинул Никанорыч.
Леньке хотелось сравнить свою щуку с той, которую изловил Матвей Никанорыч. Получалось, что та была в шесть раз больше, даже не верится.
— Ленька, мы тебя сейчас на руках качать станем за такую закуску, — потирал руки Валя.
Матвей Никанорыч распотрошил щуку и подвесил над костром котелок с ухой. Ленька посожалел при этом, что ребята не увидят щуку, а словам не поверят. Перемазавшись в углях, он так аппетитно ел картошку, как это может быть только на реке. Сплавщики выпивали.
Завернув ноги в фуфайку отца, Ленька наблюдал, как вечер кутает мраком таинственности притихшую землю, слушал разговор сплавщиков, неумолкаемое бормотание Вохтомы и шепот леса. Пламя играло отсветами на лицах людей, и чем ярче оно разгоралось, тем плотнее обступала темнота. Леньке казалось, что он сидит среди отважных путешественников и не на берегу Вохтомы, а на каком-нибудь неведомом острове. Рядом бубнил филин, но Ленька ничего не боялся.