Я молчала, завороженная его взглядом. Все внутри тянулось к нему, но рука Данилы крепко сжала мою ладонь, и я отступила на пару шагов назад. Горан прикрыл глаза на мгновение, потом тихо прошептал, глядя на него:
– Она моя! И ты это знаешь.
– Мечтай! – фыркнул тот, так стиснув мою руку, что хрустнули пальцы.
– Хватит! – я резко выдернула ладонь из его тисков и зашагала к особняку.
Охотники последовали за мной.
Но пройдя половину пути, пришлось остановиться, осознав, что куртка санклита до сих пор на моих плечах. Прошипев ругательства в адрес своих умственных способностей, я пошла обратно.
Данила наградил меня красноречивым взглядом, когда мы поравнялись. Но как сияли глаза Горана, когда я подошла к нему! С силой света в них могла поспорить только ярость, раскалившая добела мою душу.
– Саяна… – Прошептал он.
– Я – не твоя, господин Драган! – с рычанием вылетело из моего рта. – Вот это – твое! – куртка полетела к его ногам. – А я – не вещь!
– Родная!
– Не приближайся больше ко мне!
Почти бегом я обогнала Данилу с отцом и, не глядя на них, вошла в поместье. Ноги сами взлетели по лестнице, доведя до холла второго этажа, и остановились у автомата с презервативами. Вот ведь ирония судьбы – это все, что у меня осталось от Юлии!
Смеясь и плача одновременно, я прижалась к холодной стали разгоряченной щекой. Почему избегала ее, когда женщина была жива? Сейчас бы поговорить с ней, попросить совета. Ведь ей как-то удалось вычеркнуть из души любовь к санклиту. Но как? Не представляю. Проще сердце вырвать из груди и пытаться жить без него.
– Саяна, ты чего? – Танюшка испуганно посмотрела на меня, дергая за рукав. – Ты плачешь?
– Ничего. – Мы обнялись. – Пройдет.
– Нас всех собирают в актовом зале. Не знаешь, зачем?
– Чтобы рассказать, как плохо все будет дальше. – Пробормотала я.
– Что? – девушка отстранилась.
– Приехал отец Данилы. Будет вместо Юлии. Он – ее полная противоположность. Объясни ребятам, чтобы теперь были осторожнее, хорошо?
– Что это?! – громыхнуло за нашими спинами.
Мы с Таней обернулись.
Замерев посреди холла, Хан уперся взглядом в автомат с презервативами, словно это был, как минимум, дьявол, сношающий в принудительном порядке всех святых по очереди.
Мне с трудом удалось стереть с лица злорадную усмешку. Юлия сумела поставить его на место даже с того света! Браво!
Из глотки нового директора вырвалось нечленораздельное рычание. Ну, на то он и Шерхан. Резко развернувшись, мужчина ушел.
Мы с Танюшкой обменялись понимающими взглядами.
– Расскажу всем. – Она довольно улыбнулась.
Эх, сарафанное радио! Даже в век интернета работает лучше всего!
– Молодец. Пойдем. Сейчас нам будут выносить мозг.
Войдя в актовый зал, уже под завязку забитый людьми, я поймала себя на мысли, что в первый раз его вижу. Почти год тут живу и ни разу сюда не попадала. Потому что Юлии был чужд любой официоз. У нее не имелось необходимости нагнетать страх такими собраниями. Мы любили и уважали ее, зная, что женщина относится к нам также. Все, что она хотела, не надо было требовать, угрожая санкциями. Любое ее пожелание исполнялось быстро и беспрекословно.
Пластиковые желтые кресла, больше похожие на стулья для пикника, уже все были заняты, и мы с Таней встали неподалеку от входа, подпирая стену.
Наринэ уже суетилась на сцене, проверяя микрофон, протирая заросшую пылью тумбу, которая идеально подошла бы генсеку, и устанавливая на нее графин с водой и стаканы. Не хватало только портрета Ильича.
Я улыбнулась, глядя на красные кулисы. Интересно, сколько в них пыли накопилось? Вот бы потрясти их хорошенько так, основательно, когда Хан выйдет на сцену! Мне пришлось силой заставить себя отогнать эту шальную мысль. Но от образа чихающего отца Данилы избавиться не удалось, как и от довольного хихиканья.
– Мне-то расскажи, – обиделась Танюшка. – Чего ржешь?
– Позже. Шерхан пришел. – Я напряглась, увидев, как он решительно выходит в центр сцены.Сейчас раздаст кинжалы и отправит молодежь убивать санклитов. Не удивилась бы.
Гудящий зал стих.
– Давай, жги! – раздалось из самого центра.
Судя по голосу – Антошка, тот самый шут, что имеется в любом коллективе. Безобидный и добрый парень.
Молодежь дружно грохнула смехом.
– Тишина! – покрасневшая Наринэ заметалась между рядами.
– Кто это сказал? – ледяным тоном осведомился Хан. – Покажись, если ты мужчина.
– Я сказал. – Парень, ухмыляясь, вышел в проход.
– Собирай вещи. Через час тебя здесь быть не должно. Или выкину лично. – Явно наслаждаясь чувствами побледневшего Антона, Шерхан усмехнулся. – Итак, господа Охотники и стажеры. Шутки кончились. Как и ваша вольница. Забудьте про все, что вам позволяла Юлия. Я – не она. От меня вы не получите второго шанса. С сегодняшнего дня вы на войне и вести себя должны соответственно.
В гробовой тишине мужчина налил себе воды и медленно сделал глоток.
– На всей территории поместья, а также на каждом этаже будет установлено круглосуточное видеонаблюдение. С 10 вечера до 6 утра покидать здание запрещается. Выезд из поместья – только по специальному разрешению с моей личной подписью. Посещение всех занятий – обязательно. Каждому стажеру будет составлена личная программа подготовки под надзором куратора. Не успевающие будут отчислены по результатам полугодия. Алкоголь, сигареты, наркотики – ваш мгновенный билет на выход.
– А у нас есть наркотики? – заинтересованно пробормотала Таня.
– Будем искать. – Я погасила усмешку.
– Все общение с санклитами отныне приравнивается к предательству.
Меня тогда, похоже, давно пора расстрелять!
– Любое появление этих тварей на нашей территории без моего разрешения с этой минуты является преднамеренным актом агрессии и означает объявление войны. Особенно это касается тех случаев, когда главе клана Лилианы приспичит навестить стажерок по личным надобностям.
Понятно, очередной вагон дерьма в мой огород. Кто бы сомневался.
– Соответствующее предписание будет мной направлено Драгану незамедлительно.
– Как будто у него туалетной бумаги недостаточно. – Пробормотала я.
– Мое слово для вас отныне – закон. Если я говорю прыгать с крыши, вы прыгаете, не задавая вопросов.
Ага, щаз! Уже бегу, теряю тапки на ходу!
– И что теперь будем делать? – уныло прошептала Танюшка.
– В случае вторжения превосходящих сил противника на твою территорию необходимо начать партизанскую войну. Первым делом надо обозначить свое присутствие и намерения. Прикрой меня. – Я тихо, крабиком, пошла вдоль стены и быстро выскользнула за дверь.
Времени потребовалось совсем немного. Пакости делаются быстро. Зато долго потом приносят удовольствие!
– Ну? – девушка ткнула меня локтем, когда я вернулась.
– Увидишь. Что тут было?
– Шаг вправо-влево карается расстрелом, подпрыгивание на месте приравнивается к попытке улететь. – Таня презрительно фыркнула.
– Собрание закончено. – Объявил Хан. – Данила, Наринэ, зайдите ко мне.
Обсуждая новости, люди двинулись к выходу.
– Не торопись. – Я удержала Танюшку.
– Почему?
– Минуту подожди. – Ага, а вот и взрывы смеха в коридоре. – Пойдем.
Мы вышли из зала и подошли к перилам третьего этажа, откуда была отлично видна надпись, выложенная презервативами: «Добро пожаловать, гандон!»
А что? Какой человек, такое и приветствие!
– Ты гений! – прошептала девушка мне на ухо.
– Знаю. – Я довольно улыбнулась, наблюдая, как народ фоткает творение моих шаловливых ручек и выкладывает в соцсети.
На дворе не 16 век, и всем тиранам придется с этим считаться.
Глава 2 I love you… I'll kill you
Почему время улетает со свистом, когда на него не обращаешь внимания, и ползет, как парализованный микроб, когда считаешь секунды?